Завтра я буду скучать по тебе

Юханнес поворачивается, а одна из дам на нашей скамейке хватается за воротник своего лисьего пальто. Она нескромно пихает свою подругу и пальцем показывает на выход.

В церкви поднимается негромкий гул. Многие прижимаются друг к другу, поворачиваются и бросают взгляды на женщину, которую ввозят внутрь.

– Господи, что с ней?

– Ужасно!

Юханнес снова поворачивается к алтарю и двум гробам. Какой-то ребёнок в этой толпе начал плакать, мучительно всхлипывая, и родители мольбами и угрозами пытаются призвать его к молчанию.

Голова Мерете закреплена металлической конструкцией с двух сторон, с каждой стороны на ней по три винта – на верхней челюсти, на нижней и ещё один, скрепляющий их. Уголки рта заклеены белым пластырем.

Волосы её подобраны наверху. На ней элегантный чёрный костюм и белая рубашка под ним. Медработники подвозят её к скамейке, где их ждут Харви с сыном.

– Мне надо с ней поговорить, – шепчу я, когда они блокируют колёса её коляски. Сами медработники уходят и закрывают за собой дверь.

– После погребения, – отвечает Юханнес.

Церковь вскоре с обеих сторон заполняют коляски, ходунки и прочие средства передвижения, так что тем, кто хочет пробиться вперёд, приходится искать извилистую дорогу через этот гериатрический лабиринт из пластика и металла. Юханнес достаёт пакет из-под хлеба с похожими на сахар шариками в красную полоску. Он открывает пакет и предлагает мне:

– Свиную польку?

– Прошу прощения?

– Свиная полька, – повторяет Юханнес чуть громче и шуршит пакетом, как будто имея в виду, что у меня проблемы со слухом. – Традиционные конфеты. Из Швеции.

Я достаю одну и кладу в рот, и из боковой двери появляется священник. Он легко и элегантно преодолевает препятствия в проходе и вскоре восходит на кафедру. Там он воздевает руки к небу и окидывает взглядом зал.

– Всему своё время, – провозглашает он на южном диалекте, дружелюбно, но всё же глубоко печально. Он обводит взглядом людей в церкви, от ряда к ряду. Последними он смотрит на родственников в первом ряду, рядом с гробами. – И смерти тоже.

После прелюдии люди запевают: «Тот яркий свет сменила ночь, где не бывает света». Священник выступает с прощальным словом:

– Они посвятили свои жизни друг другу, посвятили свои жизни любви. И теперь они у Бога, Господа нашего небесного, вместе.

Священник элегантно спускается с кафедры и подходит к гробам. Семья отправляет к нему двух девочек-подростков, одетых в красивые тёмные юбки и такого же цвета туфли. Священник и девочки начинают зачитывать приветствия, надписанные на венках, а люди проходят вперёд и зажигают свечи в кованых подсвечниках. Девочки читают шведские послания, а священник – норвежские.

– А сейчас Сельма и Кристине споют псалом для своих бабушки и дедушки.

Священник взмахивает руками и подходит к церковному хору. Вскоре раздаётся музыка из CD-проигрывателя, и девочки начинают петь.

Плачущий ребёнок больше не ревёт. Вся церковь вдруг затихла, только приглушённые хрипы и редкий кашель уставших стариков слышатся между куплетами.

Я вижу спереди затылок Мерете. Она не двигается, просто сидит с опущенными плечами. Металлическая конструкция на ее голове торчит в стороны, будто это усики какого-то насекомого. Рядом с ней я вижу Харви. Он сложил руки на коленях и склонил голову к полу.

Кажется, ему холодно. Плечи неконтролируемо трясутся, он качает головой и иногда раскачивается взад-вперед. Он плачет. Рыдает, как ребёнок, и когда музыка затихает, и две девочки перестают петь, вся церковь наполняется его душераздирающими всхлипываниями.

Глава 56

– Как думаешь, отчего он так? – спрашиваю я у Юханнеса, когда священник закончил службу, и все собираются выходить.

Носильщики встают и занимают места у гробов. Подняв их и встав в ряды, они вдруг понимают, что невозможно пронести гробы через забитый под завязку зал. Они стоят и смотрят друг на друга, но никто из них, кажется, не понимает, что нужно делать.

Пара санитаров из коммунального центра осознают серьёзность ситуации и подают знак остальному персоналу. Часть из них выкатывают своих постояльцев на улицу, а остальные подбирают трости и ходунки для тех, кто ещё сидит. Двое медработников, которые приехали вместе с Мерете, снова здесь. Они берут её кресло, каждый со своей стороны, и везут его наружу вместе с остальными.

– С ним многое приключилось в последнее время, – говорит Юханнес, после того как зал освободили, а первые носильщики уже начали свой путь. Юханнес благоговейно кивает, пока они проходят мимо. – Ты ведь и сам там был, когда с его женой случился приступ.

Я делаю пару коротких шагов в сторону, ожидая нашей очереди примкнуть к неспешной толпе.

– Мда, – бормочет Юханнес и снова кивает, когда мимо проходит Харви. Он нас не видит, только смотрит пустым взглядом перед собой и машинально шагает вперёд, держа мальчишку за руку.

Юханнес твёрдо сжимает свой кисет с табаком, когда мы наконец вливаемся в эту реку скорби. Его взгляд блуждает по головам людей, идущих в похоронной процессии, которая сворачивает влево от церкви и движется к кладбищу.