Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата

На следующее утро через это селение прошла большая группа беженцев. Среди них была женщина, которая узнала Гибриллу. Она сказала, что его тетя находится в деревне примерно в пятидесяти километрах от этой. Женщина объяснила, как туда добраться. Мы набили карманы неспелыми апельсинами (есть их было невозможно – слишком кислые. Но другой провизии у нас не было) и снова двинулись в путь.

Деревенька Каматор находилась очень далеко от Маттру Джонга, который по-прежнему удерживали боевики, но ее жители были начеку и были готовы бежать при первом появлении повстанцев. Они предоставили нам кров и пищу, но мы должны были отработать, выполняя роль дозорных. В пяти километрах от деревни находился высокий холм. С его вершины прекрасно просматривалась ведущая к селению дорога. Около месяца мы весь день с раннего утра до позднего вечера проводили на часах. Но ничего не происходило. Конечно, мы слишком хорошо знали, что бандиты рано или поздно придут и сюда. И все же постепенно теряли бдительность.

Приближался сезон полевых работ. Начались дожди, влага пропитала почву. Птицы принялись вить гнезда в кронах манговых деревьев. Каждое утро выпадала роса: и трава, и земля были совершенно мокрые. К середине дня в воздухе стоял такой сильный и пьянящий аромат, что мне хотелось броситься на землю и кататься по ней. Мой дядя в шутку говорил, что в это время хорошо умереть. Солнце вставало очень рано и плыло по ярко-голубому безоблачному небу. Трава на обочине дороги выгорела – часть была совсем сухой, а часть еще зеленой. В ней хорошо видны были муравьи, которые тащили пищу в свои жилища.

Селяне решили, что боевики уже не придут. Как мы ни старались убедить их в обратном, они стояли на своем. Нас сняли с вахты и отправили на сельскохозяйственные работы. Начались новые испытания.

В моей семье никто не занимался земледелием. Крестьянский труд я наблюдал только со стороны, поэтому не знал, насколько он тяжек. В те летние месяцы 1993 года, помогая жителям Каматора, в котором практически все были заняты в сельском хозяйстве, я понял, как непроста жизнь земледельца.

До гражданской войны я иногда навещал бабушку в сезон полевых работ. Но единственное, что она поручала мне делать, так это перед сбором урожая поливать вином землю по периметру поля. Это было частью ритуала: так люди благодарили богов и духов предков за то, что те напитали почву плодородными соками и помогли вырастить много риса и других плодов.

Обитатели Каматора первым делом велели нам подготовить к посеву большой участок размером с футбольное поле. Взглянув на «фронт работ», я сразу понял: дело худо. Весь участок порос жестким кустарником, на нем было много пальм, и вокруг каждой примостилось по нескольку других деревьев, чьи ветки спутались между собой. Земля была усыпана пожухлыми листьями, отчего казалась совсем черной. Под гнилой листвой громко копошились термиты.

Ежедневно нам приходилось пробираться через кустарник и проводить часы, согнувшись в три погибели, орудуя мачете и топором. Деревья нужно было срубать как можно ниже, ближе к земле, иначе они быстро вырастут снова и не дадут взойти урожаю. Иногда, сильно размахнувшись, под тяжестью топора кто-то из нас терял равновесие и улетал в кусты, где лежал некоторое время, потирая натруженные руки и плечи. Когда родственник Гибриллы наблюдал такие сцены, он всегда качал головой и говорил: «Эх вы, избалованные городские мальчишки!»

В первый день работ мы пришли на участок с дядей Гибриллы. Каждому из нас он выделил кусок, который нужно было очистить от кустарника. Мы возились на своих мини-участках дня три, а дядя выполнил ту же самую работу за три часа. Когда я впервые взял в руки мотыгу, он не мог удержаться от смеха, глядя, как я держу ее. А потом показал, как правильно выкорчевывать куст. Он делал это фактически одним ударом, а я потратил тучу сил и времени, заходя с разных сторон.

Две недели прошли в страшных мучениях. Постоянно болела спина, все мышцы ныли. Но ужаснее всего было то, что я содрал кожу на ладонях. Они распухли и покрылись волдырями, ведь я не привык каждый день орудовать тесаком и топором.

После того как кусты были выкорчеваны, мы на некоторое время оставили их сушиться на солнце, а потом сожгли и долго смотрели, как густой черный дым поднимается в лазурное летнее небо.