Завтра как обычно

— Не прикидывайся, — строго отвечал дед. — Я не вечный, баба — тоже. Мне надо знать, что вы с Маргаритой устроены, тогда я умру спокойно. А ты, вероятно, забываешь, что на тебе Маргарита! О том, что на мне Маргарита, я помнил всегда. Я оборачивался и находил ее тихий бирюзовый взгляд. Я ей подмигивал, и она энергично моргала мне обоими глазами, одним у нее пока не получалось. Дед давно вышел в отставку, но все преподавал в военном училище, потому что он меня еще «не поднял». Всю жизнь они с бабой кого-нибудь «поднимали» — то маму, то, после ее смерти, нас с Иркой. Теперь вот они поднимали Маргариту, хотя, конечно, подразумевалось, что процесс поднимания Маргариты не будет ими завершен в силу естественных возрастных причин, и что эта миссия будет переложена на мои плечи, к тому времени — так предполагалось — уже достаточно «поднятые». Имелась в виду приличная, хорошо оплачиваемая работа и «хорошая семья», в которую нас с Маргаритой необходимо пристроить путем моей удачной женитьбы. Чтобы иметь возможность умереть спокойно. Баба тоже занималась этой проблемой, даже более деятельно, чем дед. Однажды я застал дома незнакомую девушку, баба ее поила чаем, и та старательно пила этот чай. И ждала меня. И я пришел. Смотрю — девушка сидит, ничего, полненькая, симпатичная, глаза большие. Ну что я ей? Что она мне?…Вчера на привычном месте, привычно прижатая будильником, меня ждала новая кандидатура. Не подходя к столу, я разделся, натянул домашнее — тренировочные брюки, еще со школьных уроков физкультуры, и старый свитер с латками на локтях. И только потом, вздохнув, заглянул в бумажку. Там было написано: «Иван Сергеевич — 38–87–90».

Впервые я почувствовал интерес к бумажной кандидатуре. Я выглянул в столовую и спросил:

— Дед, что — хорошая девочка этот Иван Сергеевич? Дед сложил газету и снял очки.

— Вот что, сынка, — сказал он, — я уже звонил и обо всем договорился. Им нужен юрист. Завтра к десяти явишься к нему, к этому Ивану Сергеевичу. Будешь работать по-человечески.

— Я не безработный, — тихо сказал я.

— Хватит. Я вижу, в кого ты превратился. Не спишь, не ешь, похудел как черт, вчера ночью кричал…

— Мне снилось, что ты меня замуж выдаешь.

— Дуся! — крикнул дед, побагровев. И тогда из кухни выкатилась тяжелая артиллерия.

— Санечка, — умоляюще проговорила баба, — это прекрасная спокойная должность — юрист в тресте «Метростроя». Оклад сто сорок плюс тридцать процентов премиальных каждый месяц.

— Нет, — сказал я.

— В Москву будешь ездить, даже за границу, ты же знаешь, мы в Венгрии метро строим. Бесплатный проезд по железной дороге.

— Нет! — сказал я. Дед отшвырнул газету, вскочил и заходил по комнате, яростно сжимая и разжимая крепкие волосатые кулаки.

— Ты знаешь, Дуся, как у них называется машина, которая возит пострадавших? — спросил он на ходу и выкрикнул победно: — Труповоз!.. Баба ахнула, но деду этого показалось мало.

— Он, именно он должен разгребать помои общества! Кончится тем, что какой-нибудь бандит надерет ему уши. Нашел призвание! Целыми днями только и слышишь об ограблениях и убийствах.

— Коля, здесь ребенок! — напомнила баба.

— Подумаешь, вчера он этому ребенку объяснял, что такое судебно-медицинская экспертиза! — и дед грозно остановился передо мной, и жестом пророка ткнул пальцем в угол, где в кресле с ногами сидела Маргарита и мерцала своими кошачьими глазами.

— Деду-усь, — певуче протянула она, — а знаешь, как интересно. Но дед, не снимая указующего перста с Маргариты в кресле, выставил вперед свою ногу старого гладиатора и сказал патетически: