Завтра нас не станет (СИ)

Долорес Ерреро услышала шум внизу и перепугалась ни на шутку. С прикроватной тумбочки Долорес взяла кухонный нож, с которым в последнее время не расставалась, и, стараясь ступать как можно тише, вышла из спальни. Слух не обманул ее. Кто-то пробрался в дом и теперь хозяйничал внизу, на кухне, гремя кастрюлями и сковородками. Переступая через некоторые особо скрипучие ступени, Долорес тихо спустилась по лестнице.

У самой кухни она отчетливо услышала, как кто-то звонко причмокивает. Собрав всю волю в кулак, Долорес выскочила из-за угла. Возле плиты вертелся незнакомый ей темнокожий мужчина, опустошая содержимое большой сковороды с приготовленной еще позавчера паэльей. Заметив девушку, он едва не выронил крышку от испуга и выставил руки вперед, будто умоляя не горячиться.

— Простите. Сеньорита… Я…

— Кто ты такой?! — едва не зарычала Долорес. — Что ты делаешь в моем доме?!

— Я просто хотел поесть, — как-то по-простому проговорил чужак и вытер испачканную в масле руку о темно-синюю футболку. — Простите, я думал тут никого нет. Честное слово.

— Так я тебе и поверила! — грозно потрясла ножом Долорес, и, выпучив свои огромные глаза, чужак замахал руками.

— Оу-оу. Поосторожнее, синьорита. Нож — не игрушка.

— Зачем ты пришел?

— Да говорю. Я есть хочу. Жрать! — активно жестикулируя, чужак указал на сковороду. — Я несколько дней иду в Валенсию. Многие побросали свои дома. Думал, и тут пусто.

— Зачем? Зачем ты идешь в Валенсию? — зачем она вообще об этом спрашивала? Сама того не замечая, Долорес кричала и все не сводила острия ножа с незваного гостя. Он ее напугал.

— Не знаю. Мне некуда идти… — шмыгнул носом чужак и попытался опустить руки. Долорес приподняла лезвие, и он вынужденно поднял ладони кверху. Снова. — Я решил, что если буду идти хоть куда-то, так будет лучше.

— Ты — бездомный? — догадалась Долорес. Чужак кивнул, и она едва заметно ослабила хватку.

— Да.

— Ты хотел только поесть? Ты не хотел сделать ничего плохого мне…

— Нет-нет! Говорю же… — затараторил чужак, все также потряхивая руками. — Я не ел целый день, а тут…

— Как тебя зовут?

— Тадеуш.

— Прости, — переведя дух, Долорес опустила нож. — За последнюю неделю меня пытались изнасиловать трижды. Я вся на нервах. Думала и ты…

— Нет-нет, сеньорита. Честное слово.

— Долорес… — поправили чужака Долорес. Из-за обращения «Сеньорита» она всегда чувствовала себя лет на пять старше. — Меня зовут Долорес.

Оправив темную прядь, выбившуюся на лоб, Долорес Эрреро получше пригляделась к Тадеушу. Пахло от него не самым приятным образом. Выглядел он, словно обычный бездомный, потертый и запылившийся, но в его простом желании поесть было даже что-то трогательное, а главное, безопасное. В последние дни люди сходили с ума. Долорес поэтому даже заперлась в четырех стенах, желая сберечься до конца света, и все же… Ей было страшно оставаться одной. Сегодня был последний день, а потому в голове Долорес созрело странное предложение.

— Если тебе некуда идти, то можешь остаться здесь, Тадеуш.

— Ну…

— Это последний день на Земле… Только пообещай, что не тронешь меня!

— Да больно надо, — искренне проговорил Тадеуш, вызвав едва ли не возмущение со стороны Долорес. Но действительно! Девушка в пижаме с единорогами его как-то не интересовала. Уж тем более, когда он попросту хотел есть. — Я пообещаю, но пообещайте и вы, дамочка. За последние два дня меня пытались убить всего единожды, но…

— Извини.

Долорес виновато отложила нож в сторону.

***

Тадеуша отправили в душ, дав вволю вымыться впервые за последнюю полмесяца. Долорес выдала ему одежду, оставшуюся еще от ее парня, и которую она почему-то не выбросила. Красная футболка повисла на тощем Тадеуше мешком, но бездомный был безумно рад. Уж коли помирать, то чистым и сытым.

— Как ты вошел? — спросила его Долорес, опустошив сковороду. Тадеуш тут же принялся за последнюю порцию паэльи. Ей было не жалко. Кому оставлять-то? Четырем всадникам?

— А! — пренебрежительно протянул Тадеуш. — У этих замков одна и та же проблема. Чуть поддел, и на тебе.

— Ты говоришь как вор-домушник. Ты воровал?

— Иногда приходилось, — без утайки признался Тадеуш. — Хочешь жить, умей вертеться.

— Как давно ты здесь?

— В Испании или в Европе? В Испании пять лет. И все пять нелегально. В квестуре вечно были недовольны моими документами. Едва не депортировали… Ну и ладно! — набив донельзя рот, Тадеуш потряс головой словно в такт беззвучной музыке. — Ну… А чем занимаешься ты?

— Я, видимо, из тех, кто был недоволен твоими документами. Я работала в квестуре.

— Че? Серьезно. Ха! — Тадеуш размашисто хлопнул себя по колену. — Вот так мир тесен. Я еще подумал. То-то у нее морда протокольная.

— У меня не морда, а лицо! — нахмурила Долорес широкие чернющие брови, и Тадеуш смутился.

— Извини. Вообще ты симпатичная. Я не в этом смысле! Не-не-не… — завопил он, увидев, как Долорес потянулась к ножу. Фыркнув, она просто-напросто отрезала себе дольку лимона. — Тебя реально пытались изнасиловать?

— Не хочу об этом говорить, — пробурчала Долорес, вертясь у кухонного столика.