Завтра наступит вчера

Она ему и поведала — за жасминовым чайком — о скудных событиях сегодняшнего дня, самым ярким из которых было посещение «Икара». Про телефонограмму робкого старпома, естественно, «забыла». Мужа надо беречь: меньше знает — крепче спит. Уже лежа в постели, на удобном плече Влада, вспомнила мгновенную боль, пронзившую ее в ванне. «Спазм сосудов, — решила Васса, — реакция на перемену климата». Сосуды у нее действительно были слабые, мама вбивала это в голову с детства. «Надо сокращаться в курении», — подумала она. И заснула.

Во сне Василиса Поволоцкая мчалась в ярко-красной машине, небрежно дымя сигаретой, и все гаишники, почтительно вытягиваясь, отдавали ей честь.

Глава 15

Вы не слышали, как в ноябре поют в Москве соловьи? Бедные, вы не слышали-любовь! Для Юли соловьи залившись, самозабвенно выводили рулады и трели. Им подпевали лирохвосты, жаворонки, ласточки. Все четыре тысячи видов певчих птиц, взявшись за крылышки, образовали вокруг Батмановой дружный хоровод и водили его туда-сюда, создавая музыкальную, яркую, веселую карусель, в центре которой билось и звенело ошалевшее Юлино сердечка А погода? Она выглянула в окно. Мягкими капельками шелестел осенний дождь. Но и он был не одинок — в дуэте со снежинками. Дружные парочки покрывали черно-серую московскую гладь — тротуары, дороги, аллеи, делали легкий привал на верхушках деревьев, оседали на зонтах прохожих, на машинах, услужливо подставлявших усталым путешественникам свои широкие спины, дескать, отдохните, родимые, с облаков до земли не близок путь. Одним словом, погодка была чудненькая. Мокровато, правда, сыровато немножко, но de gustibus non est dis-putandum[16]. Кому-унылая пора, кому — очей очарованье. «Так, где тут у нас зонтик, куртка, сапоги?» Юля достала из встроенного шкафа черные сапоги (молодец, не поленилась летом в ремонт сдать — теперь как новенькие), куртку из плащовки и зонт, бабушкин подарок. Экипировалась полностью — никакие осадки не страшны. Да они ей и так не страшны, если честно, хоть бы хны, к лицу даже. Влажный воздух только прядки лучше завивает, никакой парикмахер так не уложит.

Уже закрывая дверь, она услышала телефонный звонок. Возвращаться — плохая примета? «Чушь!» — фыркнула Юля и, конечно, снова-здорово переступила порог.

— Алло, это я. Доброе утро!

Господи, какая умница, что вернулась!

— Доброе утро, Юр!

— Ты спешишь?

— Нет, я кофе пью. («Господи, что ж я все время при нем вру-то?!»)

— Юль, а как ты смотришь на то, чтобы вечером повидаться?

— Положительно! — восхитилась она.

— Значит, договорились. Куда и когда за тобой подъехать?

Ассреж лихорадочно стала подсчитывать: так, съемка начнется в час, слава Богу, в павильоне. Павильон заказан до шести. Пока туда-сюда — в семь она будет свободна. И гори Федяев синим пламенем, надумай он ее задержать!

— В семь я буду свободна. Подъезжай к главному входу телецентра. Только не к маленькому, ОТРК, а к большому. Я буду у входа. — И, не удержавшись, поддела: — Не заблудишься? — А если честно, просто хотелось потянуть разговор.

— Тебя, солнышко, я найду, где бы ты ни пряталась. Так что учти это и не пытайся скрыться из моей жизни. — Голос в трубке, спохватившись, что выдал слишком много, заторопился: — Все, Юль, договорились. В семь — у входа в телецентр. До встречи!

— Пока, — пролепетало «солнышко».

Боже мой, как долго она пользовалась этим телефоном и не знала, что он — волшебный! Колдовской! Не просто аппарат, связывающий голоса людей, а маг, чародей и ее, Юлин, благодетель. Она поцеловала кудесницу-трубку и бережно опустила ее на рычаг.

Не успела Юля бросить сумку на свой рабочий стол, зазвонил внутренний телефон.

— Юлька, ты почему на работу опаздываешь? Я тебе уже третий раз звоню.

— Васечка, мы идем с тобой кофе пить? Или как? — поинтересовалась Юля, игнорируя воспитательские нотки.

— Жду тебя в баре через пять минут. Подтягивайся бегом.

— Уже бегу, Василек!

В баре, слушая Вассу, Юля ахала, охала, хлопала ресницами и разбавляла Васечкин монолог междометиями типа: ох, не может быть, ах и прочей эмоциональной ерундой. Да и как было не впечатляться, когда тебе на голову выливается целый ушат сногсшибательных новостей, самая скучная из которых — автошкола. Хотела бы Юля там поскучать, между прочим.

— Ты знаешь, в Сухуми мне гадала по руке цыганка.

— Что-о? — не поверила своим ушам Юля. — Ты же не верила в эту ерунду!

— А я и сейчас не верю. Но она была… Васса замолчала, подбирая слово, — она была какая-то нереальная, странная какая-то, от нее мурашки по коже бегали.

— Все они странные, Василек, — заметила Юля, допивая кофе. — А реального в них — только хитрость да жадность. Я этих цыганок ненавижу! Одна такая нереальная загипнотизировала меня — я ей бабушкин старинный браслет из дому притащила. Очень даже реально! Что было… Как вспомню, так вздрагиваю до сих пор, — вздохнула Юля. — А что она тебе нагадала?