Завтра (СИ)

Захотелось почувствовать себя обычной? Пусть всего на одну праздничную ночь отвлечься от плохих мыслей? Собрать всех близких вместе? Не знаю, но в любом случаем мне это нравится.

В гостиной витает приятный запах лесной ели.

Я видел её – большую и нарядную только на главной площади. У нас же в доме на Новый год такой красоты никогда не было.

Китнисс развешивает гирлянды на стенах, я же халатно отношусь в своей обязанности – вместо того, чтобы украшать ёлку, с интересом разглядываю каждую, достанную из ящика, игрушку.

Удивительно, что Китнисс наизусть помнит историю появления в их доме каждой из них.

Смастерил отец, подарок Прим, доставлена из другого Дистрикта… не суть. Я отношусь к этим вещам с трепетом, потому что они важны для девушки.

Не знаю почему, но от приподнятого настроения Китнисс, в душе у меня тоже начинает теплеть в предвкушении праздника.

- Пит,- слегка неуверенно зовёт Китнисс, оборачиваясь через плечо в мою сторону.

- Да?- Её скованность меня настораживает, но я стараюсь не подавать виду и всё так же продолжаю вертеть очередную ёлочную игрушку в руке.

- Можно я, позвоню с твоего телефона, как-нибудь?- Она внимательно разглядывает собственные ладони, как будто говорит с ними, а не со мной.

Я замираю, впоследствии догадываясь, зачем ей это понадобилось.

- Хочешь позвонить маме?

Но ответ мне уже не нужен.

Волей неволей опять вспоминаю свой кошмар, который теперь видится мне почти каждую ночь.

Глядя Китнисс такую: чуть смущающуюся от моего пристального взгляда, с длинной косой, выбившиеся пряди из которой, хочется заправить ей за ушко, с полуулыбкой на губах и, с надеждой выжидающими моего ответа, серыми глазами,- понимаю, что не могу расстаться с этой девушкой.

Но с другой стороны миссис Эвердин всё ещё является её матерью – последним родным человеком, в котором так нуждается Китнисс. И я не должен лишать девушку всего-навсего простого разговора с ней.

- Ладно… Ладно, хорошо. В любое время, ты же знаешь.- Я сонно и устало тру уголок глаза, отвечая ей вымученной улыбкой.

Китнисс сияет в ответ.

- Значит, я могу звонить кому угодно?

Непонимающе киваю, пожимая плечами. Речь идёт о вещах само сбой разумеющихся. Я что могу ставить ей какие-то запреты?

***

Хотя поставил, если бы смог…

- Нет, вряд ли получится,- отзывается Китнисс из соседней комнаты.

Я сижу, нервно постукивая ладонью по коленке. Только не оборачиваться. Не смотреть на неё.

Лучше бы не звонила. Лучше бы и я в конец перерезал этот телефонный провод.

Хотя, что толку? Девушка бы спокойно сделала звонок от Хеймитча. Это даже менее проблематично – ментор бы вряд ли даже заметил.

- Правда, не стоит, Гейл.

С мамой она уже поговорила, а вот от одного упоминания этого имени во мне начинает закипать злость, даже не смотря на то, что девушка разговаривает со своим далёким другом довольно холодно и нерешительно. Она ведь так до сих пор и не знает, кто является настоящим виновником в смерти её родной сестры.

А за что я так к нему отношусь? Ведь в тринадцатом лучший друг и «кузен» Китнисс не делал мне ничего плохого. Напротив, старался помочь, редкими вечерами навещая в больничной палате и разрешая задавать столько вопросов, сколько понадобится для того, чтобы хоть немного просветить мою воспалённую память. Но я всегда знал, что делает он это не из жалости, а лишь для неё.

Теперь уже не приступы, а мысли подгоняют мне воспоминания того дня. Его высекли на площади, и впервые моё сострадание к людям дало брешь. Мне было жаль Китнисс. Не его.

Даже их поцелуй я помню как сейчас, и недоброжелательные чувства теперь принадлежат мне. Они не выбраны из воспоминаний, зато ощущаются гораздо острее.

В который раз я понимаю, что не хочу, не могу потерять Китнисс, хотя после всего, что случилось со мной в Капитолии, даже думать об этом не должен. Да, я мечтал её убить пару недель назад! Ненавидел всеми фибрами души в Капитолии. О чём тут вообще может идти речь? На какую привязанность всё время ссылаюсь? Я потерял доверие к ней, а она ко мне с самого моего приезда в тринадцатый.

Но ведь сейчас я её друг? Девушка сама так сказала. Я её друг. Я её брат. Я её друг. Друг.

Так почему сейчас не могу просто успокоиться?

Старая обида? Нет. Неприязнь? Нет. Личные причины? Нет. Ревность?

- Может быть,- отвечает Китнисс, и по голосу я слышу, что она улыбается. Улыбается так же, как почти каждый день улыбается мне.

Наплевав на все мысленные запреты, я снова оборачиваюсь в её сторону и замираю.

Китнисс стоит в пол оборота, глядя в окно. На свету её волосы кажутся на несколько оттенков светлее, (я точно помню, как прикасался к ним) а одну прядь она по привычке нервно теребит между пальцами, которые когда-то осторожно касались моих ран, полученных в старом доме. На лице нерешительная улыбка, которую она дарит мне каждый день, а её губы то смыкаются, то размыкаются в разговоре, но слов я расслышать не могу. Их заглушают мои мысли. Потому что, не смотря на приступ, я отчётливо помню, как эти самые губы нежно целовали меня. На что я рассчитываю? Так друзей не целуют.