Завтра снова Сегодня

Как красиво написал! Залюбовался собственным текстом. Умею.

– Ты за эту пытку ответишь перед всем прогрессивным человечеством! – Возмущенный голос Коммуняки отвлек меня от размышлений. Воинство уже не отжималось, а приседало.

– Четыре, пять… – Вел счет Амба.

– Бог тебя накажет, христопродавец!

Злобные выкрики были адресованы Еврейцу. Только Творческий молча приседал и не тратил силы на разговоры.

– Семь, восемь…

– Я хотел, как лучше! Зато у нас будут котлеты! И мы спасемся от женщин! – С одышкой пропищал Евреиц.

Воинство раскраснелось, пот заливал глаза. Всех четверых шатало от усталости. Я хоть и отвлекался на записи, но был уверен, что они всего лишь по одному комплексу отжались от пола и сейчас заканчивают первый комплекс приседаний. Амба не обращал внимания на их бедственное положение, продолжал считать.

– Девять, десять. Теперь отжимаемся!

– Я должен отдохнуть, – застонал Еврейц, – я старый больной человек. Нельзя сразу так много!

– Сволочь ты! – Коммуняка еле дышал от напряжения.

– На пол! Отжиматься! – Амба безучастно пропускал мимо ушей болтовню. Его невозможно сбить с четко поставленной задачи.

– Тихоня! Тихоня! – Застонал Еврейц. – Скажи Амбе, что мне необходимо отдохнуть! Я старый…

– Вот тебе! – Воскликнул Поп и со всего маху врезал Еврейцу под левый глаз.

– Вот тебе! – Сорвался Коммуняка и со всего маху врезал Еврейцу под правый глаз.

Еврейц ойкнул и свалился на пол.

– Остальные тоже на пол и отжимаемся! – Амба четко знал, что после десяти приседаний дружная четверка должна отжиматься.

Я сделал вид, что раздумываю над записями. Поэтому «не видел» умоляющих взглядов Попа и Коммуняки. Те, взглянув на решительное лицо Амбы, нехотя повалились на пол.

– Раз, – открыл счет Амба. – Еврейц! Я сказал: «раз»!

Еврейц тихо застонал и с огромным усилием отжался.

– Два!

Еврейц сделал попытку еще хоть раз отжаться, но руки подломились, и он упал лицом в пол. Плечи его дрожали от плача. Остальные с большим трудом, но смогли еще раз оторваться от пола. Амба не продолжал счет, пока не отожмутся все. Поэтому оставшееся воинство, тяжело дыша, повалилось на пол.

– Еврейц, два!

– Воды! Воды! Умоляю! – Застонал Еврейц. – Я не доживу до вторжения женщин. Я умру! Не могу больше!

– Сволочь! Мы без тебя страдать будем? – Поп возмутился и попытался доползти к Еврейцу. С другой стороны, к нему полз Коммуняка:

– Сам придумал и отлыниваешь! Никакой социальной справедливости!

Я был в печали. Великолепный план по усилению моего воинства провалился, едва начав воплощаться. Какое там приседать-отжиматься до самого вечера! Еще и завтрака не было, а воинство уже сдохло … Расстроенный провалом такого чудесного плана, я позволил доползти доходягам до Еврейца. У них не было сил даже ударить его. Все, что могли, – поднять руку и позволить этой руке упасть на Еврейца. Они не симулировали. Они действительно так быстро выбились из сил. Даже Творческий лежал на полу раскрасневшийся, и только повернул голову в сторону битвы доходяг. Во взгляде не было обычного любопытства. Только усталое безучастие.

Амба сорвался и раздал каждому по пинку.

– Отжиматься! Отжиматься! Отжиматься!

Я терпеливо подождал, пока Амба отвесит каждому по удару. Приходилось признавать поражение. Хуже всего, что запасного плана не было.

– Амба, отставить! Амба, стоп, я сказал!

Амба нехотя повиновался. Внимательно посмотрел на меня. Я кивнул и указал ему на кровать. Амба сел и тут же безучастно закачался маятником.

– Поднялись! Быстро! – Я был вне себя от гнева. «Воинство», опираясь на кровати, с трудом, но поспешно поднялось. Печальное зрелище. Я брезгливо рассматривал их. Красные, потные, тяжело дышащие, обессиленные… У Попа и Коммуняки по фингалу. У Еврейца синяки только начинали наливаться, но зато под обоими глазами.

– Хлюпики! Тряпки! Как с вами отражать нападение женщин!? Нам с Амбой за вас всех воевать?! А вы будете на кроватках сидеть и любоваться: кто кого? Не бывать этого! Вас первых им отдадим! Может, они ваши души высосут и подавятся! И только тогда мы с Амбой примем бой!

Я сердито ходил по Миру взад-вперед. Сдохлики, потупившись, смотрели в пол.

– А я им еще котлеты хотел оставить! Все для вас! Все! Только делайте зарядку, кушайте котлеты и крепчайте. Так нет же! Слабаки! А если женщины нападут прямо сейчас!?

В этот момент со стороны железной двери скрипнуло. Все, кроме Амбы, подскочили, как ужаленные. Раздался чей-то испуганный крик. Воинство самовольно разорвало строй и разбежалось по кроватям. Еврейц и Коммуняка накрылись с головой одеялами.

– Завтрак! – раздалось из окошка.

Я выдохнул с облегчением. И не только я.

– Трусы! – Расстроенно махнув рукой, я пошел к своей кровати.

Даже говорить ничего не пришлось: опозоренное воинство, по собственной инициативе, отменило мой указ про котлеты. Из пяти котлет в моей тарелке две я отдал Амбе. Хоть кто-то в этом Мире должен быть сегодня счастлив.