Завтра ты войдешь в класс

Семенов вздохнул, закрыл тетрадку, пожал плечами и направился к двери. Не успел он дойти до порога, как в классе поднялась рука его товарища.

— Ты что? — обернулась к ному учительница.

— Мария Парамоновна, это не он…

— Что значит «не он»?

— Семенов не виноват…

Сначала брови учительницы, а затем и весь ее облик выразили высшую степень возмущения:

— А тебя, Михайлов, кто спрашивает? Тебе-то какое дело? Ты сиди и помалкивай! — И рассмеялась язвительно: — Ишь, адвокат нашелся!

Я знал Михайлова как мальчишку по натуре не робкого, но резкий окрик учительницы даже его привел в замешательство. Он покраснел, опустился на место. Класс подавленно притих. Это грозное «сиди и помалкивай» словно кнутом хлестнуло по сознанию детей.

Иногда можно понять нервозность учителя. Простительны и отдельные ошибки. Но в иной ошибке проглянут вдруг резко и крупно такие качества характера, что сразу ясно — человек не на своем месте. Нет никакого оправдания этому «сиди и помалкивай». Когда мальчишка, пусть сам порядочный озорник, вступился за товарища, им руководила справедливость — чувство гражданское, ценное. Его бы похвалить, а вместо этого, как ушат холодной воды: «Сиди и помалкивай». Знай, мол, сверчок, свой шесток.

Печальный факт, но есть у нас еще учителя, которым нравится командовать, доставляет наслаждение проявлять властность. Они требуют от детей слепого подчинения, и наплевать им на мнение какого-то там Михайлова. А ведь оно — не только его личное мнение, это частица большой силы, именуемой общественным мнением класса. Как правило, оно справедливо, и с ним нельзя не считаться. Ведь перед тобой сидят не просто курносые и смешливые дети, а будущие граждане, которых надо учить не «помалкивать», а смело отстаивать правое дело, каким бы маленьким оно ни казалось с нашей взрослой точки зрения. Гражданское чувство — это чувство нераздельности личного и общественного, слитности со своим народом и с самой близкой его частью — своим коллективом. Эта слитность с товарищами, друзьями, классом у детей не слабее, а, пожалуй, даже сильнее, чем у взрослых. Об этом обязан помнить любой педагог.

А когда мы об этом забываем, можно наблюдать такую картину. Ученик, понурив голову, стоит перед классным руководителем:

— Кто разбил окно?

— Не знаю.

Это, конечно, неправда. Он был в классе, когда зазвенели осколки и веселый шум внезапно сменился виноватой тишиной. Ученик знает, весь его вид выдает растерянность и душевную борьбу. Разбей стекло он, все было бы проще — сознался, да и только. Но разбил не он, а выдавать товарища нельзя. Это знают все, в том числе и классный руководитель, и все же он упрямо настаивает: «Кто разбил окно?»

Зачем заставлять ребенка идти против детской морали, которая совершенно справедливо награждает презрением ябед? Бестактно и жестоко ставить ученика перед неразрешимой дилеммой: или солгать учителю, или предать товарища.

Бывает, классный руководитель или директор вызывает одного из учеников и наедине предлагает: «Скажи — кто? Все останется между нами». Обычно это кончается неудачей, но не всегда. А стоит ли разбитое стекло разбитой совести? А есть и другой путь для выяснения истины, которым идет умный, принципиальный учитель: открытое обсуждение проступка, собственное признание виновника перед классом. И это, конечно, труднее: учитель должен пользоваться большим авторитетом у школьников. Но только в этом случае разбор дела воспитывает честность и ответственность за свои действия.

Воспитание непримиримости к своим и чужим недостаткам — это еще полдела. Человек, отмечающий только плохое, в конце концов теряет уважение коллектива, на него смотрят как на ворчуна или склочника. Не менее важно воспитывать другое ценное качество гражданина — хозяйское отношение к жизни, сознание того, что вокруг нет ничего чужого, потребность участвовать в повседневном созидательном труде. Очень важно, чтобы дети ясно поняли, что не кто-то, а сами они завтра будут строить ту жизнь, о которой мечтают, что общество ждет от них не только добросовестного труда, но собственной инициативы и творчества.

Воспитанию этих качеств нередко вредит излишняя опека над детьми, порождающая потребительскую психологию. Даже продиктованная самыми благими намерениями, эта опека часто просто не нужна. Пионер Павлик Морозов не побоялся разоблачить группу врагов, школьница Лара Михеенко работала разведчицей в партизанском отряде, тринадцатилетний Петя Клыпа героически защищал Брестскую крепость. А иные учителя не решаются доверить даже старшеклассникам самостоятельно выпустить стенгазету, выбрать президиум, подвести итоги соревнования, подготовить школьный вечер. Им кажется, что получится что-то не так, они отстраняют детей от дела и, засучив рукава, сами принимаются за работу: клеят, рисуют, придумывают и даже, кряхтя, карабкаются на стремянку, чтобы прибить на стене лозунг. А ведь дети по своей природе не любят исполнять чужие замыслы. У них самих предостаточно фантазии и выдумки.