Завтра убийство!

– Нет! – завопила я и вскинула ногу. Острый каблук моей туфли вонзился ему в подбородок. Толстяк взвыл, но не успела довольная улыбка расплыться по моей физиономии, как он ударил меня кулаком в солнечное сплетение, и комната поплыла у меня перед глазами.

Когда я пришла в себя, то была уже распростерта на кровати. Попытки пошевелить руками или ногами ни к чему не привели. В общем, я была распята в буквальном смысле, только не на кресте, а на кровати.

– Ну, теперь она к вашим услугам, – донесся голос Майка. – Но повторяю, все нужно сделать быстро!

– Уж постараюсь, – проскрипела старуха. – Об одном хочу попросить, мистер Инглиш, когда вернетесь в гостиную, включите там приемник, да погромче. Найдите какую-нибудь приятную музыку…

– Хорошая идея, – усмехнулся тот. – И пусть она вопит во все горло, все равно никто не услышит.

– Вот именно! – глаза старухи загорелись.

Я услышала, как закрылась дверь за Майком, и моя последняя надежда угасла. Надо мной склонилось улыбающееся лицо Эбигейл.

– Ну, милочка, – проговорила она сладким голосом. – Ты же слышала, он сказал, как можно быстрее? В общем, когда будешь готова во всем сознаться, только скажи мне, и я оставлю в покое твое прекрасное тело.

– Зря теряешь время. Мне не в чем признаваться! Ты скорее умрешь от старости, чем…

– Ты недооцениваешь меня, милочка… Я предупредила, но раз не желаешь слушать… А я-то думала, что ты из легко поддающихся, но если тебе так хочется, будь мученицей!

Она еще ниже склонилась надо мной и быстро подвернула кофточку моей пижамы к самой шее, а затем так же ловко и быстро стащила до щиколоток штанишки.

Когда старуха выпрямилась вновь, я увидела, что ее глаза затянуты мутной пленкой. Меня начало трясти.

– Ах, какая хорошенькая девочка! – заворковала ведьма. – Какое нежное тельце, какие грудки, какие ножки!

Старуха медленно вытянула вперед руки, затем согнула и расправила крючковатые свои пальцы, словно разминаясь.

Из гостиной послышалась громкая музыка, и она удовлетворенно вздохнула.

– Ну, теперь можешь визжать, сколько угодно милочка. Никто не услышит, кроме нас двоих…

Ее пальцы мелькнули в воздухе, и я вся конвульсивно дернулась от их прикосновения. Что-то тихонько напевая себе под нос, она для начала слегка провела ладонями по всему, моему телу от груди до щиколоток, а потом ее пальцы, словно набрав силы, вонзились в мою плоть и заработали с неутомимостью, за которой угадывался большой опыт. Они щипали и рвали меня, забираясь в самые потаенные уголки, с такой болезненной жестокостью, что уже через две секунды из моего горла вырвался отчаянный вопль тоски и боли.

– Вот так-то, моя дорогая, – бормотала мучительница нараспев. – Кричи, кричи, никто тебе не поможет.

И ее пальцы еще ожесточенней и безжалостней принялись за меня, исторгая из моей груди хриплые крики. Я корчилась, словно в агонии, едва сознавая, что этот хриплый вой принадлежит мне.

– Когда будешь готова подписать признание, моя лапочка, ты только кивни, – умиротворенно наговаривала Эбигейл. – У каждого есть свой предел, и ты не исключение, милочка.

На меня накатила волна такой нестерпимой боли, что мое тело непроизвольно изогнулось дугой, протестуя каждой клеткой против насилия, и это было последнее, что я запомнила перед тем, как меня поглотила тьма.

10

Несколько минут я лежала неподвижно, ощущая свое тело одной сплошной раной. Больше мне не выдержать, я подпишу все, что угодно, даже свой смертный приговор… Я медленно открыла глаза и вся сжалась в ожидании неминуемой боли.

На меня смотрели встревоженные глаза Долорес. Она приложила палец к губам.

– Лежите тихо. Они ждут, когда вы очнетесь, чтобы продолжить…

– А вы что тут делаете?

– Меня прислал Майк, чтобы сообщить, когда вы очнетесь! – прошептала она. – Бедная Мэйвис! – Ее глаза наполнились состраданием. – Что она с вами сделала!

– Да уж, – пробормотала я. – Ничего не упустила. Если я когда-нибудь доберусь до нее, то просто сердце вырву голыми руками!

– Я не могу принести даже стакан воды, – сказала со слезами в голосе девушка. – Они сразу догадаются, что вы пришли в себя.

– Может, вы развяжете мне руки?

– Мне очень жаль дорогая, но я не смею… Эбигейл в самом деле сошла с ума. Она и меня убьет точно так же, как вас, и как того… – Долорес прикусила губу.

– Послушайте, – начала я настойчиво, – мне больше не вынести этого. Как только Эбигейл войдет сюда, я сразу же начну кричать, и подпишу все, что угодно… А знаете, что будет потом? Майк пристрелит и меня и Говарда до приезда полиции, чтобы некому было рассказать, каким путем вырвали у меня признание. И если вы мне сейчас не поможете, то просто станете соучастницей этого убийства!

Долорес закрыла лицо руками и зарыдала.

– Не знаю, не знаю, – всхлипывала она. – Я всего боюсь.

– История про телефонный звонок и тысячу долларов – выдумка, не так ли?

Она кивнула.

– Майк велел мне рассказать эту легенду.

– А как было на самом деле?

– Долгая история, – вздохнула девушка. – Мне и вспоминать не хочется… Тем более, я не хочу рассказывать ее присяжным в суде…