Завтра убийство!

– Нет, просто сердце было не на месте. Инглиш сказал, что он просто хочет заставить Рея немного потрястись, поскольку, мол, он ему насолил. Но я ведь уже успела узнать, кто такой Инглиш, и стала думать, что за всем этим кроется что-то более серьезное. В конце концов нервы не выдержали, и я позвонила сюда, чтобы убедиться, что Ромейн жив… А вот теперь попала, кажется, в настоящую переделку!

– Думаю, – сказала я твердо, – вам не о чем беспокоиться. Вы ведь в самом деле ничего не знали. Так же, как не могли предвидеть убийства того детектива.

– Мне кажется, что после того случая Эбигейл сошла с ума. – Долорес покачала головой. – По-моему, она всерьез насчет этой чепухи о силах зла, и у меня такое чувство, что ей хочется убивать еще и еще…

– Успокойтесь, дорогая, – взмолилась я. – Послушайте, полиции ведь ничего не известно о ваших злоключениях, и вряд ли когда-нибудь станет известно, не будут же те простачки обращаться с жалобой, сами понимаете… Единственное, что можно против вас использовать, это ваше молчание после убийства детектива. Но если вы поможете мне задержать Майка Инглиша, то уверяю вас, в полиции к вам не будет никаких претензий!

– Вы так думаете? Вы уверены в этом?! – с волнением воскликнула она.

– Честное слово! Послушайте, у меня готов план, только нужна ваша помощь…

– Что я должна делать?

– Для начала развяжите меня, затем возвращайтесь в гостиную и сообщите, что я пришла в сознание. Когда сюда придет Эбигейл, я сама о ней позабочусь, обещаю вам это. Вы же постарайтесь встать как можно ближе к Бенни, Майк вряд ли будет очень следить за вами, он же думает, что вы у него на крючке. Когда я успокою тут старуху и войду в холл, то сразу начну орать на Майка. Все, естественно, уставятся на меня, и вот в этот момент вам надо выхватить пистолет из рук Бенни и сразу передать его Эдди, а уж он разберется, что к чему.

– Но это очень рискованно, Мэйвис, – задрожала Долорес. – А если выйдет осечка?

– Я уверена, что у вас все получится как нельзя лучше! Но развяжите же мне скорее руки и ноги! С минуты па минуту может войти Эбигейл…

– Хорошо, я сделаю все так, как вы сказали… Долорес развязала меня, я приподнялась, и лишь через несколько минут усиленного растирания снова почувствовала свои конечности.

Усевшись на край кровати, я кое-как натянула на себя пижаму и попыталась встать, но тут же рухнула обратно.

– Вы уверены, что справитесь со старухой? – спросила Долорес обеспокоенно.

– Справлюсь, – вздохнула я. – Вот только немного приду в себя…

Я осторожно прошлась по комнате, и, наконец, почувствовала, что ноги подо мной перестали подгибаться, хотя тело по-прежнему ныло неимоверно. Но главное – руки и ноги слушались меня, видно, ведьма приберегла их напоследок, на десерт, так сказать, на них даже синяков не было.

– Вам пора, – сказала я Долорес. – Помните, как только я заору на Майка, сразу вырывайте оружие у этого задохлика!

– А вы уверены, что они уставятся на вас, Мэйвис?

У меня чуть не вырвалось: «Вы шутите!», но тут я вспомнила, что за все это время Эдди ни разу даже не взглянул в мою сторону, и ответила поскромней: «Они ведь не ждут моего появления. А сюрприз всегда привлекает внимание всех…»

Как только Долорес вышла, я прижалась к стене у самой двери. Прошло, наверное, полминуты, которые показались мне вечностью, и я услышала звуки рок-н-ролла. Это означало, что Эбигейл готова приподнять занавес второго акта. Правда, она не знала, что Мэйвис Зейдлитц намерена при этом бухнуть в барабаны.

Я увидела, как повернулась дверная ручка, и вся напряглась струной. Дверь распахнулась, и жуткая старуха вошла в комнату. В тот же миг я подняла над головой сцепленные в замок руки. Она подошла к кровати и оцепенела. Я сделала отчаянный бросок вперед, обхватила ее шею и вошла в клинч.

Злодейка рухнула на колени, довольно сильным рывком попыталась приподняться, но ее колени подогнулись, и она упала снова, на этот раз уже на кровать, – словно тряпичная кукла. Я пожала сама себе руку, осторожно приоткрыла дверь, выглянула и неторопливо повернулась к кровати.

От того ли, что она была ненормальная, или потому что ее облекала невидимая глазу стальная оболочка, только я рановато поздравила себя с успехом. Я находилась всего на полпути к кровати, когда старуха пришла в себя, уселась и уставилась на меня, яростно сверкая глазами. Ее костлявая рука нырнула куда-то в недра невообразимого платья, и вдруг я увидела узкое лезвие ножа.

– Иди, иди ко мне, дорогая, – прошипела она, безобразно скалясь и крепко сжимая рукоять ножа, который, как я успела заметить, был привязан под платьем к ее правому бедру. – Ближе, еще ближе! Ты не можешь бороться с силами тьмы, они все время подстерегают тебя!

– Придется им все же подождать, теперь настала моя очередь! – оборвала ее я. – Со мной они еще не имели дела! Ты безобразна, как смертный грех, грязная обезьяна, место тебе на навозной куче! Когда я разделаюсь с тобой, твою физиономию вообще будет не узнать, хотя тебе любые перемены к лицу!