Завтра ветер переменится

И демон самонадеянности в очередной раз обводит меня вокруг пальца.

9. Детские сцены. Опус 15–7. Грезы

Сухие соцветия гортензий падают на землю, а я с удовольствием думаю о том, что в моем резюме прибавилась новая строчка. Кроме няни, выгульщицы собак, бариста, официантки и уборщицы я теперь еще и садовница. Идею подала Агата:

– Ну давай, обрежь гортензии и розы сама. Я покажу, это просто. Эта терраса может подарить тебе новую профессию. Опыт никогда не помешает. Богачки обожают, когда няня умеет еще и готовить чизкейк, чистить серебро и обрезать розы.

Агата – настоящий эксперт по богачам и аристократам: на вилле Таранто их пруд пруди, а Агата подрезает себе тихонечко живую изгородь и подслушивает их разговоры. Любимый типаж Агаты – аристократки, потерявшие былое состояние. Такие, со старинной брошкой с драгоценным камнем на простеньком свитерке. Впрочем, я тоже повидала богачей, когда водила Убальдо и Магдалену на детские дни рождения. На один такой праздник тратилось столько, что синьора Эдера могла бы на эти деньги месяца три прожить. Да и я тоже, раз уж на то пошло.

Вот поэтому я и решила воспользоваться ситуацией, пополнить свое резюме и дать себе еще одну возможность заработать.

Впрочем, чувство удовлетворения по этому поводу лишь немного облегчает мое ощущение полного провала в другом вопросе: разговор с мамой пошел совсем не так, как я планировала. Как будто в бочку дегтя добавили ложку меда, не больше.

Краткое содержание нашего разговора:

– Так не бывает, дорогая моя. Галанти что-нибудь подписывал? Есть у него официальный договор с Luxury Home?

– Нет, мам. Он просто обратился к другу. Знаешь такое слово? Он дружит с Федерико, доверяет ему. А Федерико ему помогает и показывает квартиру только близким знакомым и их друзьям.

– Ну да. Как говорил твой дедушка, богатеи делятся богатством только с друзьями и родней.

– С каких это пор ты заделалась коммунисткой?

– Да пора уже заканчивать с продажей жалких однушек да крошечных домишек на окраине. Пришел час Труди, дорогая!

– Что еще за Труди?

Эта история пугает меня не на шутку. Мама всегда была деловой женщиной. Едва ли возможно работать риелтором, будучи тонкой поэтической натурой. Но прежде она всегда вела себя благопристойно и соблюдала закон. Конечно, она иногда позволяет себе приврать по мелочи. Например, однажды наплела молодой парочке, собиравшейся покупать дом, что квартира «очень светлая», хотя особо светлой она не была, или еще намекнула другим покупателям, что район собираются благоустраивать, когда никаким благоустройством там и не пахло. Ничего особенного. У мамы никогда не было криминальных склонностей, в отличие от тети Розальбы. Что же теперь на нее нашло?

– Труди – это подружка Пита. Ну та, с накрашенными губами и пистолетом.

– Из мультика про Микки-Мауса, что ли?

– Ну да.

– Так у нее не было пистолета.

– А зря. Слушай, Бриджида, давай не будем тратить время. Ты сказала, что Галанти продаст квартиру, если кто-то предложит цену выше рынка. Так что какая разница, кто приведет ему покупателей?

– Но с моей стороны это будет очень плохо!

– А я потом тебе машину куплю.

– Федерико мне нравится. А если ты уведешь у него сделку, он меня и знать не захочет.

– Да с чего ты взяла? Может, как раз наоборот. Мужчинам нравятся женщины, способные обвести их вокруг пальца.

Разговор заканчивается этой сомнительной мудростью и маминым обещанием (больше похожим на угрозу) зайти взглянуть на квартиру и сделать пару фото. Мне тревожно, но я утешаю себя тем, что никто из маминых клиентов не сможет предложить цену выше рынка за подобную квартиру. Выжду пару недель, совру маме, что Федерико нашел покупателя, и дело с концом.

Приободрившись от этой мысли, я долго смотрю на подрезанную гортензию и размышляю о том, что завтра нужно заняться розами. А сейчас пора бежать к старушке Эдере, а то опоздаю.

Когда я прихожу, она еще лежит в кровати злая как черт, да еще и без вставной челюсти. Насмотрелась вчера всякого по телевизору и теперь заявляет, что хочет прибегнуть к эвтаназии.

– Но ведь вы не больны. Вы месяц назад сдавали анализ крови. С вами все в порядке.

– Да что ты говоришь? Может, поменяемся тогда местами, бестолочь ты этакая?

В таком настроении синьору Эдеру может утешить только одно.

– Вставайте. Позавтракаем, а потом ваши альбомы посмотрим.

Хорошо, что с утра я зашла в булочную и купила ей пончик: сегодня слишком холодно, чтобы идти на прогулку. Пончики и альбомы – безотказное средство, еще никогда не подводили. Синьора Эдера встает, умывается, выпивает кофе с молоком и съедает пончик. На это у нее уходит в три раза больше времени, чем у обычного человека, так что, когда мы наконец усаживаемся за стол, эвтаназия окончательно позабыта.