Завтра ветер переменится

И да, все они были без колготок, хотя на дворе февраль и довольно холодно. Я в своих сапожках и шерстяных гетрах выглядела как белая ворона или паршивая овца, решайте сами.

Федерико проводил меня до дома, и я с легкостью предложила ему подняться, а он с легкостью принял мое предложение.

Я смотрю, как он вылезает из-под одеяла, жду, пока он оденется, после чего делаю вид, будто только что проснулась.

– Привет!

– Привет! Я позвоню… – отвечает он и задумывается, следует ли ему подойти и поцеловать меня в щеку. После недолгих колебаний отказывается от этой затеи. Я слышу, как за ним хлопает дверь.

Четыре утра, можно спать еще целых три часа.

Сегодня мне не придется идти к синьоре Эдере – ей нужно к зубному, а ее медицинскими делами занимается другая соцработница. Я решаю воспользоваться свободным утром, чтобы заскочить к папе в магазин – вчерашний вечер заставил меня задуматься об обуви.

Папин магазин находится на корсо Гроссето, не совсем в центре, ближе к окраине, совсем как дом родителей Эроса Рамазотти. В магазине четыре витрины, заполненные преимущественно кроссовками и кедами, и называется он «Обувь у Луккезе» – не слишком оригинально, зато соответствует содержанию. Я всегда уважала папу за то, что он не стал оригинальничать и называть магазин как-нибудь вроде «Империи кед».

– Пап, может, присоветуешь что-нибудь? – спрашиваю я отца, воспользовавшись редким моментом, когда в магазине почти никого нет. Сейчас десять утра, а основная масса клиентов подтягивается после обеда, когда в школах заканчиваются уроки и мамы с бабушками ведут детей покупать новые кроссовки, потому что старые порвались или у них лопнула подошва. Некоторые бабушки, конечно, сначала пробуют подклеить ее суперклеем, но большинство сразу сдается и отправляется за новой парой.

– Сейчас хорошо продаются мужские модели, – отвечает отец с энтузиазмом, который с годами никуда не делся. – Низкие, на шнурках.

– Чтобы они нравились, надо родиться мальчиком. А золотые кеды у тебя есть?

– Такие только китайцы продают, – с укором отвечает отец.

– Зачем мне идти к китайцам? Я же твоя дочь. Вот ты, если бы тебе понадобился философ, к кому бы ты обратился, а?

Растроганный, отец протягивает мне карамельку, которых у него всегда огромный запас, и расплывается в улыбке:

– Погоди-ка! Какой у тебя размер?

– Тридцать восьмой.

– Погоди минутку…

И он со счастливым видом скрывается в подсобке. Карла, продавщица, предлагает уже восьмую пару одинаковых на вид туфель единственной клиентке в магазине – женщине за шестьдесят в пальто с меховым воротником. Что мне нравится в нашем районе, так это то, что женщины за шестьдесят не лезут из кожи вон, чтобы выглядеть на тридцать пять.

– Смотри-ка! Последняя пара осталась, все разошлись! Они отличные!

С этими словами папа, появившийся вновь, протягивает мне коробку с кедами. Они сплошь усыпаны стразами и сверкают, как не знаю что… на ум приходит только шлем богини Афины. Кажется, я где-то читала, что он ослеплял своим сиянием.

– Отлично! Супер! Я возьму!

Папа светится от счастья. Он кладет кеды обратно в коробку, а я, пользуясь случаем, делаю ход конем, или, как говорил мой учитель греческого, запускаю ballon d’essai[9].

– Слушай, пап… Может, попробуешь уговорить маму оставить эту затею с квартирой Галанти? Я ужасно боюсь, как бы чего не вышло…

Папа смотрит на меня как спортсмен, который каждый год надеется взять первое место и каждый раз остается ни с чем.

– Не бойся, пуговка. Смелости у твоей мамы сантиметров на восемьдесят. Даже до метра не дотягивает, а чтобы тягаться с типами из Luxury Home, нужно как минимум метра полтора.

Какое счастье! В знак благодарности я отправляюсь в бар напротив и беру кофе и булочки для него и для Карлы. За это время клиентка наконец-то определяется с выбором и уходит. Отец и Карла пьют кофе и обсуждают обувь. Карла работала в магазине еще до моего рождения, и, похоже, ни о чем, кроме обуви, они с отцом в жизни не говорили.

На обед у меня готовый кускус фирмы Knorr, одно из моих любимых блюд. Я поглядываю на сияющие кеды, стоящие четко в центре обеденного стола. Я смотрю на них с благоговением, размышляя, что бы сказала о них Сара-термоядерщица или Антония с гостиницей в горах. Внезапно раздается звонок в дверь.

Это что, Федерико вернулся? Или мама притащила клиента, не сказав ни слова? Или тетя Розальба пришла осмотреться, прежде чем заказывать декорации?

Я открываю дверь и вижу перед собой женщину с ребенком.

– Здравствуйте, – говорит она, – я жена Дамиано.

12. Редкая возможность

– Но… Может, для начала стоило бы…