Завтра ветер переменится

– Ну ладно. Если завтра она не объявится, я сама позвоню Галанти и все ему расскажу.

– А сейчас что ты ему сказала?

– Что она приехала и забрала Родольфо.

– Ты с ума сошла?

– Отстаньте уже от меня все! Я что-нибудь придумаю. Ну, в крайнем случае он меня уволит.

– Зачем ты вообще в это ввязалась?

– Не зна-ю.

Я уже злюсь. Да не знаю я, зачем ввязалась. И вообще, чего уж теперь об этом говорить?

– Еще и сходить сегодня никуда не получится, верно?

– Мне надо быть дома, но ты же можешь приехать сюда. Родольфо уже в девять засыпает. Он ведь маленький, – отвечаю я.

У меня сердце сжимается. Да, Родольфо маленький, и мне очень хочется, чтобы его мама вернулась как можно скорее. Я не брошу его на произвол судьбы, и все тут.

– Нет, сегодня не могу. Еду в «Эсперию». Играю там в пáдел[11]… Думал, ты придешь посмотреть, а потом поужинаем вместе и поедем ко мне…

– Что еще за падел? – Я, конечно, слышала это слово, но толком не разобралась. – Это типа тенниса?

– Да ладно, – смеется Федерико, – ты единственная в моем окружении, кто не знает, что такое падел… В другой раз объясню, у меня еще один просмотр, надо бежать. Созвонимся.

Я хватаю ноут, усаживаюсь перед телевизором рядом с Родольфо, открываю поисковик и набираю «падел».

Через полчаса на экране телевизора кто-то спасает осьминожку от злого рыбака, а я могу посмотреть отрывок концерта Артуро Бенедетти Микеланджели, прекрасного пианиста, чьи диски я обнаружила у Галанти. Это что-то невероятное. Лицо у него странное, словно он чем-то болен, но, когда он играет, из-под клавиш словно сыпятся жемчужины. Как в сказке, где принцесса помогает старушке и получает волшебный дар, так что при каждом слове у нее во рту появляется жемчужина. Только у пианиста жемчужины словно текучие и прозрачные.

В общем, мы сидим себе молча в приятной обстановке, зарывшись в диванные подушки и обняв Пабло (который смотрит мультик) и Перлу (которая слушает Шопена). Я уже обдумываю, что бы такое приготовить на ужин, как вдруг раздается звонок в дверь.

– Мама! – выкрикивает Родольфо и бежит к двери.

«Расслабься, мальчик, – думаю я. – Это может быть кто угодно: Кларисса, твоя бабуля. Это может быть моя мама, которая притащила молочника из магазина на углу посмотреть квартиру, или директриса из социальной службы, которая явилась лично, чтобы уволить меня за то, что привела в квартиру к синьоре Эдере невесть кого… Словом, это кто угодно, но только не твоя мама».

Но на пороге стоит Роберта.

Я открываю дверь, и на Родольфо обрушивается лавина материнской любви. Роберта подхватывает его и обнимает так крепко, что рискует раздавить.

– Радость моя! Солнышко! Мама приехала! Теперь мы никогда не расстанемся! Мы всегда будем вместе!

Отличная новость. Но нужно все же кое-что прояснить.

– Привет, Роберта. Рада тебя видеть. Не могла бы ты уточнить, где именно вы всегда будете вместе?

– В Бра! – сверкая улыбкой и едва не плача от счастья, отвечает Роберта. – Вот где мы будем с моим малышом!

– Понятно.

Роберта усаживается на пол, не выпуская из рук Родольфо. Он устраивается на ее оранжевой бархатной юбке, которая велика ей размера на два и потому держится на замшевом голубом поясе с металлической бляшкой. Об остальных деталях гардероба Роберты лучше умолчу.

– Представляешь, тот парижский столик и вправду оказался подлинным! Синьор Бекис приобрел его, и теперь я отреставрирую оба! Он снял мне прекрасную квартиру в центре города, мы с Родольфо отлично там заживем!

– Я хочу есть! – Родольфо, вновь обретя мать, утратил трагический ореол Оливера Твиста и собирался взять от жизни все.

– Уверена, Бриджида приготовит нам отличный ужин! – заявляет эта нахалка, и уже через полчаса мы едим ризотто. Не то чтобы я обожала готовить, но базовые блюда мне удаются. Когда мы завершаем трапезу, ковыряя ложками в банке с нутеллой, звонит Дамиано.

– Это личное, – поясняю я Роберте. – Поговорю в комнате.

Выскользнув из кухни, я слышу, как Роберта интересуется у Родольфо:

– У Бриджиды есть жених?

– Не знаю, – мудро отвечает добрый мальчик.

Мне казалось, что Дамиано не назовешь агрессивным, что он из тех мужчин, которые достанут кинжал с улыбкой, а горло тебе перережут, цитируя Китса. Но на этот раз он начинает орать на меня прямо с места в карьер:

– Какого дьявола ты мне постоянно врешь, Бриджида?

В порыве гнева даже перешел на «ты». Такое случается. Кажется, это подметил еще Аристотель, когда рассуждал о гневе. Но сейчас не самый подходящий момент, чтобы вспоминать Аристотеля. Скорее сейчас самое время разозлиться и мне.

– Это был Федерико, да?

– Нет, Федерико ни при чем. Неважно, кто мне рассказал. Слава богу, у меня достаточно друзей, которым небезразлично, что происходит с моим сыном. Я знаю, что он все еще с вами и что его мать так и не появилась.

– Вообще-то…

– Тихо! Через полчаса за ним заедет синьора Ласкарис и отвезет его к бабушке. Она же присмотрит за домом в мое отсутствие. Или подыщет для этого надежного человека.

Стало быть, я уволена.

– Замечательно. Решать вам, синьор Галанти, но не были бы вы так любезны перезвонить мне по видеосвязи?

– Не вижу смысла.