Завтра Война

«Шаг отделяет «до» от «после», пока его не сделаешь будет «до», а как решился, то лишь «после», и обратного не дано. И каждый новый шаг превращает «после» в «до», но мы об этом даже не задумываемся, раз за разом идя вперёд. И нет среди нас тех, кто, прежде, чем сделать шаг, основательно подумает, прикинув все «за» и «против». Кто-то скажет, мол, я, но это будет лишь заблуждением. Суть человека такова, что он не способен просчитать все наперёд, даже если очень сильно захочет, потому как само мироздание не знает, что произойдёт в следующий момент. Но не в этом случае, сейчас я уверен, что каждый мой шаг сокращает расстояние меж тем, от чего лучше бы бежать. Но также я уверен, что бежать некуда, и любая попытка бегства спровоцирует ещё большие последствия, вреда от которых будет в разы больше. Почему такая уверенность? Не знаю, но это сейчас не важно, ведь остался последний шаг, после которого наступит «после».

Не было ни молний, ни внезапного затемнения, ни иных спецэффектов Начала Конца, просто, когда я перешёл незримую черту, лежавшие доселе безжизненные тела вдруг ожили, принявшись подниматься, и через несколько мгновений на меня уставились пять сотен взоров, наполненных пустотой. Никаких визуальных эффектов, лишь пустые взоры безжизненных глаз, при этом не отражающих доброжелательности. Шаг, и телеса зашевелились, шаг, и беззвучная масса из коротышек, полуросликов и похожих на гномов, но чем-то всё же иных бородачей, двинулась на меня.

А я уже смотрел иным взором, обнявшись белоснежно-призрачным пламенем, выжигающим растекающуюся вокруг черноту, невидимую обычным взглядом. И это не та чернота, что присуща Тьме или Мраку, сия иная, можно сказать, что пустая, нет в ней ни чёрного, ни иного цвета, лишь пустота, поглощающая суть всего, от этого и кажущаяся чёрной. Но пламя – первозданный свет, источающий саму суть жизни и способный на разрушения, не пожирается тем, но выжигается, отстраняясь и отступая, не в силах побороть противоположность. Но взор не обращается к черни, не отрываясь от надвигающейся угрозы и примечая среди роящейся черноты, источаемой из безжизненных тел, крупицы схожего, собирающиеся в единое целое, оставаясь разрозненным. И чтобы целое победить, нужно разрушить каждую частицу в отдельности, не позволяя появиться новым.

- Так вот, что ты делал здесь, - произношу, слегка скалясь: - Жнец, зачем тебе это, чей ты вассал?

Мечи, ликуя после длительного отдыха, просвистели, распыляясь пламенем и с радостью рассекая пусть и мёртвую, но плоть. Тут же нахлынуло то самое чувство, когда хищник насыщается добычей, и мне понравилось, а тело закрутилось в танце смерти ещё сильнее, уводя всё глубже и ближе к центру. И не хотелось останавливаться, не хотелось бояться, лишь продолжать уклоняться и кружиться, каждое мгновение нанося удар за ударом и пьянея с каждой пролитой каплей крови.

«Что было до этого – не важно, как и то, что будет после, но лишь бы это ощущение длилось вечно, и не важно, скольким будет суждено пасть от моих рук, ведь они – лишь пища для меня, и даже раны не способны меня остановить, ведь я есть сама Смерть…»

Междуглавие 13.

- Сама Смерть, - женский голос раздался с явной усмешкой, принуждая меня попытаться открыть глаза: - Надо же умереть именно с этой мыслью.

- Кто здесь?

- Я, - отозвался тот же голос.

- Где я?

- Здесь, - вновь ирония.

- Я ничего не вижу.

- А что ты хочешь увидеть?

- Я? Я не знаю. Что со мной случилось?

- Ты умер.

- А ты?

- Да. Смерть.

- Марана?

- Нет. Просто Смерть.

- Но ведь Марана – богиня Смерти.

- Именно богиня, но не сама суть. А я есть сама суть, чьи воплощения во всех мирах предстают пред теми, чей срок истёк. Я есть само Первоначало, если тебе это интересно, хотя, вижу и так, что интересно.

- Мой срок истёк?

- Нет. Ты просто умер.

- И что теперь со мной будет?