Завтра всё будет иначе (СИ)

— … защитник и опора, — глубокомысленно перебила его любимая женщина. — Ну что ж, раз ты настроен так решительно, то с удовольствием отдохну. Хотя еще четверть часа назад мне казалось, что ты способен только есть и лежать.

— Поесть тоже не помешает… Потом, — выдохнул Геральт и тяжело опустился рядом на кровать.

Йеннифэр не ответила. Даже не отозвалась ехидно. Стоило накрыть ее грудь ладонью, как чародейка шумно втянула воздух и выгнулась навстречу руке. Геральт в который раз туманно подумал о том, что нежные полусферы груди смотрятся очень небольшими и аккуратными под его грубоватой ладонью со старым шрамом. Но любимую женщину это никогда не смущало. А может, и заводило, потому что она сразу накрыла его руку своей и требовательно провела так, как нравилось именно ей. Геральт и сам знал, как надо, просто Йеннифэр успела раньше…

И во всем остальном она тоже успела раньше. Геральт почувствовал, как бедра касается шелковистая кожа, а его самого недвусмысленно притягивают ближе. Было похоже, что Йеннифэр не собирается размениваться на долгие ласки. Или, что куда более вероятно, желает первый раз — побыстрее, а вот второй — уже лениво и долго.

И это наполняло душу сладким ожиданием. Геральт склонился ниже, прикусил бьющуюся жилку на шее, почувствовал знакомый аромат сирени и крыжовника. Он почти накрыл Йен собой, ощутив как гладко скользят ее разведенные бедра, когда она ласково убрала мешающую прядку ему за ухо и сама приподнялась на локте, целуя и временами кусая. Всё, что попадалось: ухо, линию подбородка, шею, — везде отметилась мягкими губами и острыми зубками.

Геральт удерживался на руках, а потому не мог вернуть ей ласки, зато тяжело дышал и пытался хоть немного облегчить мучительное напряжение ниже пояса, потираясь о мягкий подтянутый живот, о… Шелковая тряпочка тоже неплохо скользила, и Геральт только пожалел, что не догадался стянуть это раньше. Подниматься и раздевать, как обещал, было не только лень, но еще и опасно — распаленная и возбужденная чародейка могла истолковать это неправильно, а потому Геральт рывком перенес собственный вес на левую руку, а правую слепо опустил вниз. Словно извиняясь, ощупал грудь, спустился по животу, нащупал шелк — уже влажный, и победоносно убедился, что его вполне можно сдвинуть в сторону. Ну, не так удобно, конечно, но и терпеть сил тоже не осталось.

Мелькнула, конечно, крамольная мысль попросить Йен убрать это так же легко и просто, как до этого исчезли его одежки, но следующей мыслью было то, что этого Йеннифэр тоже может не простить. С равной долей вероятности — если согласится и если не согласится.

Так что оставалось только действовать по-простому. После столь «изысканного» вечера это было даже немножко странно.

Йеннифэр слегка поерзала под ним, улеглась удобнее и откинула голову на подушки. Черные локоны разметались, ярко контрастируя с белоснежными простынями, а на лице чародейки отразилось явное нетерпение. Геральт знал, что в такой момент можно и вполне неиллюзорно получить впившиеся в плечи ногти, а потому поспешил. Ногти он прощал любимой женщине только в одном случае — когда она уже не способна контролировать себя. Пусть лучше ногти, чем огненный шар в стену…

Аккуратно придерживая ткань, Геральт настроился и, с глубоким облегченным вздохом, скользнул мучительно напряженной плотью по влажной коже — там, где… Йеннифэр как-то судорожно перевела дыхание. Геральт почувствовал, как она подпихнула его пяткой в спину — ну, как он сам делал, когда Плотва ленилась переходить на галоп.

И разумеется, ведьмак уступил. Он всегда и во всем уступал возлюбленной, лишь бы не пиналась и не царапалась. А тут еще и самому хотелось. Как не уступить?

— Ах, — на первом же долгом движении выдохнула Йеннифэр и так изогнулась, что Геральт немедленно преисполнился решимости любить ее сильнее, больше и дольше, чем даже обещал.

Йеннифэр на воплощение решимости среагировала одобрительно — застонала и все-таки впилась в плечи. Только теперь это уже не напрягало, а наполняло законной гордостью. А еще щекотало нервы. Теперь, когда возбуждение уже не мучило так, когда Геральт смог немного умерить нетерпение, ногти на коже ощущались очень даже чувственно. Хотелось, чтобы Йен стонала громче и царапалась. Завтра царапины, конечно, будут чесаться, но разве это важно…

Дальше не думалось абсолютно. Геральт и до того ощущал, что мысли как будто покинули голову, сконцентрировавшись где-то не в ней, но теперь крышу окончательно сорвало. Запахи, звуки, почти жалобные всхлипывания Йен, ее судорожно сжатые бедра… Геральт чувствовал, как на висках и на спине проступает испарина, и надеялся только на то, что в первый раз сумеет удержаться и не сорваться раньше,чем нужно. Впрочем, Йен так стонала, что уверенность в этом крепла с каждой секундой.