Завтрак на руинах

Вражеский солдат, один из тех оккупантов, что захватили Вашу страну, насилует девочку лет тринадцати. Сбил ее с ног и срывает одежду. Еще мгновение, и он войдет в нее. Она визжит, он рычит. Вы узнаете в девочке одну из прихожанок. Несомненно, она забежала в церковь, надеясь на Вашу помощь. Вы кричите, но солдат не обращает внимания. Умоляете его — бесполезно.

Если Вы сейчас зарежете солдата ножом, это спасет девочку от позора. Возможно, Вы даже спасете ее жизнь. Никто не видел, как этот солдат вошел в церковь, а спрятать тело не составит труда.

Если Вы просто собьете или стащите его с жертвы (предположим, что такое возможно) это, скорее всего, будет иметь ужасающие последствия для Вас, Вашей церкви и общины. В других городах подобное уже случалось. Но все-таки Вы хотите спасти девочку.

Как бы Вы поступили?

Глава 13. Вечеринка в Освенциме. 1944: Скрипка

Война в Европе шла к концу. Тем не менее, в воздухе пахло кровью. Стало ясно, что фашисты потерпели поражение, однако их лидеры все еще оставались в живых. Даже теперь было непонятно, представится ли выжившим нацистам еще одна возможность захватить власть, или их удастся быстро и навсегда обезвредить, объявив военными преступниками. Это казалось простым лишь на первый взгляд. Даже с совершенно явными военными преступниками, такими как Геринг, Розенберг и другие, возникали сложности. Были ли они в самом деле виновниками чудовищных преступлений или просто выполняли приказы?

Передо мной двенадцать досье из небольших, забытых богом французских деревушек, а также из некоторых других мест, более известных. Это основанные на показаниях очевидцев бесстрастные отчеты о событиях, произошедших во время немецкой оккупации. Массовые убийства людей в Дэн Ле Пляж 26 июня 1944 года, уничтожение деревни Манле 31 июля 1944 года, пытки и казни в гестаповских застенках в Каннах — и так далее, и так далее… Иногда удавалось обнаружить и обнародовать имена местных нацистов, ответственных за свершенное, но чаще всего виновников как бы «не было». Весь ужас этих холодных перечислений становится понятен при взгляде на фотографии, приложенные к досье. Фотографии эти трудно описывать. Здесь можно привести лишь две или три, самые невинные. Нацистам нравилось фотографироваться рядом с агонизирующими жертвами пыток. То, что являли фотографии, было не просто преступлением, а страшной деградацией человека. Все самые ужасающие инстинкты, которые дремлют в нашем подсознании, вдруг вышли на поверхность. И это было отнюдь не возвращением к дикости, ибо дикарям вовсе не свойственна подобная холодная бесчувственная жестокость в сочетании с полнейшим бесстыдством и академической образованностью.

Досье, что лежат передо мной, — французские. Но то же самое повторялось в каждой стране, оккупированной немцами, а также в странах-союзницах Германии. Аресты, депортация, допросы и экзекуции проводились с нарочитой, предельной жестокостью, всегда с оттенком какого-то утонченного сладострастия. Все эти методы, как, кстати, и концентрационные лагеря, были нацелены на уничтожение веры в демократические ценности, на полное и безоговорочное подчинение нацистскому террору.

На какое-то время это удалось. Те, кто никогда не жил под властью нацистов, даже удивляются, почему тем, кто попал под эту власть, удалось продержаться так долго. И не скоро еще — по крайней мере, явно не в ближайшее время — из душ людей будет искоренен страх перед нацистским чудовищем. Война с нацизмом закончится лишь тогда, когда миллионы людей в европейских странах, перенесших оккупацию, вновь не поверят, что демократические правительства могут защитить их права и что нарушители этих прав понесли заслуженное наказание. Одну страшную вещь нацистам все-таки удалось сделать. Им удалось внедрить в сознание европейцев понятие «недочеловек» (Untermensch). Людям, находившимся на оккупированных территориях, теперь предстоит пройти своего рода обряд экзорцизма, чтобы изгнать внутреннего «недочеловека». Только после этого Европа сможет обрести мир.

«Пикчур Пост», 23 июня 1945 года

* * *

— Никогда больше так не шути со мной, ты, маленький белый ублюдок!

Карл вытягивает руки.