Завтрашний ветер

Я грёб, грёб и грёб, пока не оглянулся на третий остров. Он был уже близко. В заливе среди камышей по колено в воде стояла цапля. Она была белая–белая и стояла на одной ноге.

— Глядите, Владилен Алексеевич! — крикнул я. — Цапля! Я такой белой никогда не видал!

— Это потому, что стало сумрачно. Чем темней, тем ярче светит белое, — сказал он, вытирая воду с лица. — Правь скорей в эту бухточку!

Цапля взмахнула крыльями и медленно полетела над кустами и деревьями. А наша лодка въехала носом в камыш. Мы пристали к острову.

Я выпрыгнул на берег и помог вылезти Владилену Алексеевичу. Дождь бил прямо по глазам. Мы поскорей схватили рюкзак и палатку и кинулись в заросли кустов и деревьев, потому что над островом всё время сверкали молнии и я боялся, чтоб нас не убило.

Наверное, и Владилен Алексеевич боялся, потому что он тоже спешил, неуклюже опираясь на палку. Мы уходили всё глубже и глубже в лес. Мокрая ветка больно хлестнула меня по подбородку.

— Давайте здесь, — сказал я, но гром перебил мои слова.

Я потянул Владилена Алексеевича за рукав куртки. Он оглянулся, и я увидел, какое радостное и весёлое у него лицо.

— Здесь палатку! — крикнул я.

Он помотал головой:

— Негде. Кусты.

Вокруг вправду были одни мокрые заросли, только мне показалось, что он этому рад.

Мы пробирались всё дальше, разгребая листья, как воду.

— Смотри! — Владилен Алексеевич дёрнул меня за плечо.

Лес кончился. На полянке стоял большой сарай. Ворота его были раскрыты. Мы кинулись туда.

Внутри никого не было. Посреди грудами лежала чуть подвядшая трава.

Мы бросили наши вещи, содрали с себя мокрые, дымящиеся от жары куртки и повалились на сено. Дождь лупил по крыше, раскатывался гром, а здесь было сухо и вкусно пахло летом, лугами…

— Здорово нам повезло! — сказал я и хотел кувырнуться через голову, да не вышло.

— Ещё как! — согласился Владилен Алексеевич и сильно потянул носом душистый воздух.

— А мы ведь не хотели сюда, на третий остров, — сказал я.

— Пришлось, — ответил Владилен Алексеевич. — Путешествие не бывает без неожиданностей. В этом вся прелесть. Иначе было бы тошно путешествовать. Как ты думаешь?

И вправду я нисколько не жалел, что нас сюда занесло; мне даже захотелось поспать.

Я обошёл весь сарай. В одном месте у стены стояли три косы и грабли. В другом было сломанное весло. Слева у входа лежала груда хвороста.

— Давайте разожжём костёр! — сказал я.

Но мне никто не ответил.

Владилен Алексеевич спал на сене. Брови его были сведены, будто ему было больно, а губы улыбались…

Дождь всё так же одинаково тарабанил по крыше сарая.

Я зевнул и тоже улёгся спать.

…Когда я проснулся, у входа трещал костёр. В котелке что‑то фыркало и дымилось.

Владилена Алексеевича видно не было.

Я прислушался. Гром перекатывался где‑то вдалеке. Я встал и подошёл к выходу. Дождь кончился.

В котле кипела пшённая каша.

— Владилен Алексеевич! — крикнул я в лес.

— Я здесь, — тихо послышалось слева.

Я оглянулся. Владилен Алексеевич сидел совсем рядом на пеньке какой‑то один–преодин. Мне захотелось спросить, а есть ли у него родные.

Где‑то, должно быть у нашей пристани, два раза прогудел пароход.

— А я заснул, — глупо сказал я.

— Сейчас будем ужинать, — отозвался Владилен Алексеевич. — Уже, наверное, девять. Я часы в сарае оставил.

— Полдесятого, — сказал я, помешивая кашу. — «Комаров» только прогудел.

Владилен Алексеевич удивился.

За ужином я рассказал ему, как узнавал время, когда жил в своём тайнике.

— Ну и Валерка! У тебя вместо циферблата река, а вместо часовых стрелок пароходы!

Когда мы поужинали, стало темнеть. Снова ложиться спать не хотелось.

— А давай‑ка посмотрим, как там наша лодка, — сказал Владилен Алексеевич. — Я боюсь, что в ней полно воды.

— Заодно и котелок почистим, — сказал я.

Мы захватили котелок и пошли на берег по еле заметной тропинке между кустов.

Лодка наша была на месте. Тихие волны время от времени шлёпали по низкой корме. Воды в лодке было много.

Вычерпывать большим алюминиевым котелком — всё же совсем не то, что консервной банкой. Я быстро выплескал всё, что налил дождь. Потом вычистил котелок песком.

— Пошли обратно? — спросил я.

Владилен Алексеевич стоял спиной ко мне у самой воды и глядел, как светят красный и зелёный огни бакенов на фарватере.

Сверху по реке шёл «Владимир Комаров». Пароход был белый, он и вправду будто весь светился сам по себе среди сумерек.

Вдруг на нём зажглось электричество. Во всех иллюминаторах, на всех палубах, надстройках и мачтах. Белизна сразу пропала. Пароход стал похож на огромную раскалённую головешку. Вода шипела под его носом.

— Обратно когда пойдёт?

Я понял, что он спросил про «Комарова».

— Обратно с моря дней через пять. А потом его чуть ли месяц не будет. Он далеко вверх уходит. На самый север. Когда ещё обратно спустится! Через месяц, а то и больше. На пристани расписание висит. Можно поглядеть.

Владилен Алексеевич хотел что‑то сказать, но только махнул рукой.

Я понял, что это расписание ему уже ни к чему…

Мы повернулись и пошли.

Владилен Алексеевич только один раз оглянулся на пароход, который уже проплыл мимо красного и зелёного огней.