Завтрашний взрыв

— Как же, не денутся! Кремль большой, здесь можно годами прятаться по различным закоулкам!

— Да они не будут прятаться, а постараются как можно быстрее к своим хозяевам улизнуть.

— Почему ты так думаешь?

— А вот сейчас поднимемся на стену рядом с Водовозной башней, и ты сам все поймешь.

— А почему именно рядом с Водовозной?

— Там самое удобное место для побега. В общем, потерпи чуток.

Они подошли к воротам, где их поджидал Желток с пятью бойцами. Лешие по-прежнему вместе со стрельцами перекрывали подходы к арке, держа мушкеты на изготовку. Но все было тихо, никто больше не пытался штурмовать ворота изнутри.

Желток шагнул навстречу своему командиру, отрапортовал:

— Собрали три десятка мешков и сумок с ручными бомбами. А еще две дюжины одинаковых кинжалов. — Десятник кивком головы указал на скрытый в тени угол возле коновязи, в котором на чьем-то расстеленном прямо на земле плаще был разложен брошенный горе-диверсантами арсенал.

— Молодцы! — похвалил друга и его бойцов Разик и повертел головой по сторонам. — А где Михась?

Михась сидел в тени арки, позади шеренги караула. Его глаза были закрыты, голова откинута, прислонена затылком к прохладным кирпичам кремлевской стены.

Увидев Михася, Разик вполголоса спросил у Желтка:

— Он в порядке? Стрелять сможет?

— Естественно, сможет, — пожал плечами Желток. — Михась и во сне, и кверху ногами выстрелит и не промахнется.

Разик с Желтком подошли к Михасю, за ними последовал и Степа. При их приближении дружинник открыл глаза, поднялся на ноги, автоматически встал по стойке «смирно».

— Садись, Михась, — махнул рукой Разик, опускаясь на землю, и обратился к Степе и Желтку: — И вы присаживайтесь, обсудим кое-что.

Ожидая, когда друзья усядутся рядом, Разик поднял с плаща бомбу, взвесил ее на ладони, затем положил на место, взял кинжал, осмотрел.

— Приметный набалдашник, — усмехнулся полусотник, разглядывая венчающую рукоять голову лысого мужика с дразняще высунутым языком.

Разик в ответ тоже показал вражеской башке язык и небрежно бросил кинжал обратно, в кучу других таких же.

— Как ты себя чувствуешь, братик? — обратился он к Михасю.

— К бою готов, — мрачным тоном кратко ответил тот.

— Ты прости, друг, что пришлось тебя головой к брусчатке приложить, — извиняющимся тоном произнес Степа. — А то ты, себя не помня, не ровен час, мог бы меня и убить ненароком!

— Чего уж там извиняться, — печально вздохнул Михась. — Спасибо, друг, что меня от решетки той проклятой оттащил.

— В общем так, бойцы, — прервал их беседу Разик. — Сейчас я, Михась, ну, и Степа пойдем на стену, что напротив Москвы-реки. Михась возьмет дальнобойное ружье, мы со Степой — обычные мушкеты. Когда двое турецких разведчиков, Кудеяр и его сообщник, в коем Степа опознал водоноса, спустятся со стены по веревке и побегут к своим, мы откроем по ним стрельбу. Мы со Степой, естественно, с такого расстояния из мушкетов не попадем, а вот Михась из длинноствольного ружья попасть обязан. Причем в спину водоносу. Причем с запредельной неубойной дистанции, чтобы тот получил в спине поверхностную рану или просто синяк.

— Постой, Разик, — воскликнул Степа. — Какая стрельба? Какой синяк? Если они действительно в том месте, о котором ты говоришь, на стену полезут, то мы просто повяжем гадов, да и все!

— Нет, стражник! Не будем мы их вязать, а, наоборот, дадим уйти. Только водоноса легко раним. Надеюсь, что ордынцы подскочат да его подберут.

— Ничего не понимаю! С какого такого перепугу мы должны вражеских лазутчиков, отпетых злодеев и предателей, восвояси отпустить?! — Степа аж привстал от возмущения. — Они ж пытались в святой обители отца Серафима убить, хотели ворота кремлевские врагу отворить!

— Тебе, Степа, еще не все их злодеяния известны, — чуть заметно усмехнулся Разик. — Пока мы с тобой их возле Тайницкой башни искали, эти самые лазутчики пробрались в Разрядный приказ и похитили там важный список.

— Но… Откуда ты это знаешь? — не поверил своим ушам Степан.

— Я не знаю, я догадываюсь, — скромно ответил Разик.

— А… А что за список? — зачем-то спросил окончательно сбитый с толку стражник.

— Я его не читал, — покачал головой полусотник поморской дружины. — Мне лишь известно, что этот список лазутчики должны обязательно доставить ордынцам. Вернее, своим настоящим хозяевам — туркам.

— Ничего не понимаю! — честно признался стражник. — А ты что скажешь, Михась?

— Я скажу, что наше дело ратное. Приказал начальник поставить синяк злодею — значит, будет синяк, — неохотно пробурчал Михась, недаром заслуживший в Лесном Стане прозвище «уставной дружинник». — И вообще, у меня голова болит. Некоторые тут меня башкой о камни трахнули, а теперь спрашивают, что, дескать, я о том да о сем думаю.

— Ладно, братцы, — улыбнулся Разик. — Сейчас я вам кое-что объясню. Всего-то я и сам не знаю, да мне много знать и не надобно. Вот ты, Степа, говорил, что этого водоноса еще в монастыре заподозрил. А почему?

— Ну, он вертелся там, где ему вроде бы быть необязательно. Да и рожа мне его знакомой показалась. Но я так и не вспомнил, где мог его видеть.