Зазаборный роман (СИ)

В-шестых, далекое проживание близких родственников и членов семьи. Советское государство самое гуманное в мире и поэтому каждому осужденному положено одно личное (до трех суток) свидание с родственниками. Такого не было при царизме, это завоевание социализма и ими, завоеванием и социализмом, по праву гордится весь советский народ… Твоя мама старая и больная, ей далеко ездить на другой конец нашей необъятной Родины, а тебе положено свидание, если, конечно, не лишили в виде наказания этого свидания, которое положено всего одно в год. И наше государство идет навстречу пожеланиям трудящихся по обе стороны забора на одно благо. После соответствующей процедуры (написание заявления мамой, справка от врача, справка о зарплате, справка о стоимости билета, справка с места жительства и так далее), тебя везут в родной город или область. Отбывать наказание по месту жительства…

Вот этот вариант я и решил осуществить. Подсказал мне его мужичок один, адвокат, всего за две пачки сигарет. Адвокат этот был осужден за систематическое изнасилование соседки. Восемь лет сроку. Как понять за систематическое изнасилование? Очень просто. Адвокат проживал в коммунальной квартире с несколькими хозяевами-соседями. Он, адвокат, объяснил соседке одинокой, что преступление — изнасилование, без свидетелей недоказуемо! Объяснил в популярной форме, а она и поверила, все же адвокат, учен, собака! Так он ее как подкараулит, так и трахнет! Но соседка не совсем дура была, пригласила подругу, посадила ее в шкаф и строго наказала внимательно следить и все запоминать. Адвокат увидел — у соседки дверь не заперта, забежал, закрыл дверь на крючок и изнасиловал в десятый раз! Соседка рада — насилуй, насилуй, в шкафу свидетель сидит, все видит. Так и пошли с подругой вдвоем в милицию. Я представляю, как хохотали менты! А адвоката — сюда, для организации юридической консультации в зоне. Вот он за курево и дает советы братве, смеется с него братва, но советам тем внимает. Ученый.

Решить-то решил, но не сразу это делается. Написал письмо маме как надо сделать, куда обратиться и, минуя цензуру, за пять рублей, отправил письмо на волю. Мне те пять рублей зек один, Василий, подарил. Он со свидания личного, в жопе вынес десять пятерок и как умный дятел сразу сделал подарочки кому надо. С его точки зрения. Чтоб спокойней жилось. И ментам, и блатным. И мне за что-то перепало.

Написал, отправил и сижу, жду, когда совершится так называемый момент. В трюм стараюсь пока не попадаться, отощал сильно с последних сорока суток. Да и бока со спиною еще болят после молотков.

Сегодня этапный день, зона оживилась. Кто-то земляков думает встретить, кто-то новые рыла поглядеть, а кто-то уезжает. Когда дергают на этап, предупреждают дня за три. Чтоб успел обходной лист заполнить, как на производстве, и сдать все, что положено сдать. И езжай куда собрался или куда повезут. Из ПКТ или ШИЗО дергают, конечно, сразу, но тоже с твоим обходняком шнырь трюмный бегает, подписи собирает. И на кресте также. А как ты думал, землячок, во всем должен быть порядок!

Лежу на шконке, лето на дворе, теплынь, солнышко светит, а мне лень гулять, такая апатия!

Наступила полная апатия,

Нету страсти на вино,

У меня одна «Столичная» симпатия,

Все равно напьюся, все равно!..

Да, сейчас бы на волю, сухого вина попить, как они там, кенты мои, друзья-хиппы… Это ж надо, один сижу, во всей зоне один и никого из друзей нет. Даже за политику нет больше ни одного рыла. Вот я и стал внешне как уголовник, и, если по правде, то внутри уже с ними сравнялся. Замашки появились зековские, и давно. Со слабым — в рык, от сильного — подальше, чтоб не унизили. И леща (лесть) могу пульнуть и паутину блатных слов могу спутать-сплести, сказку рассказать и убедить кого-нибудь, что делиться надо… Только ирония да самоирония и спасает от полного растворения в этой серой массе любителей чужого добра, клоунов в несчастье, жертв самого гуманного правосудия в мире. Слушаешь рассказы братвы, за что чалятся, и страшно становится. И не знаешь, плакать или смеяться, проклинать или рукоплескать…

Лежу на шконке и гоню гусей. Вдруг всех гусей шнырь со штаба спугнул:

— Иванов! С вещами на вахту!

Вот тебе раз! Неужели!.. Не может быть, чтоб почта так сработала быстро — утром отправил и уже свершилось… Иду, сдаю матрац с постельным, собираю сидор, прощаюсь с кентами — и на вахту. К воротам. А там уже человек десять. И два мента, бригадир и рядовой козел. Интересно, как их повезут, в автозаке стакан один. Отодвигаются ворота, видны солдаты и автозак, ДПНК берет в руки папки:

— Иванов!

Обзываюсь полностью, по всей форме, и проскакиваю в щель. Солдат подсаживает в машину, не пинками, а по-человечески. Усаживаюсь возле решетки, хоть немного на волю посмотрю. Лето, солнышко, зелень, хорошо. Быстро заскакивают зеки, немного нас. Последними в стакан запихнули обоих ментов. Это ж надо, там одному тесно! А сидора ментовские остались у ног автоматчиков лежать, за решеткой. Шутит братва: