Заземелье

— Вижу ты так замерзла, что вряд ли справишься с застежкой, — снова заговорил Савелий, и рука его коснулась пояса моих брюк. Его ледяные пальцы проникли за толстую ткань и обожгли живот. Я взвизгнула и отскочила.

— Убери руки. Я сама… — к тому времени я уже настолько хотела в туалет, что руки сами принялись расстегивать штаны. Иначе, не только моим ногам быть мокрыми. — Пожалуйста, отвернись, — взмолилась я, чувствуя, что готова разрыдаться от бессилия.

— Черт с тобой, — выдохнул Савелий и нехотя развернулся на сто восемьдесят градусов.

Мне уже было не до деликатности и стеснения. Захоти он сейчас повернуться, я бы не смогла остановиться. Но, слава Богу, он этого не сделал.

На обратном пути к тропинке он уже не тащил меня за руку. Я старалась наступать в ямки от его ног. Но, собственно, сильнее мои ноги промокнуть уже не смогли бы, я чувствовала, как в валенках таит снег и хлюпает влага.

Попрощавшись с последней возможностью бежать, я решила пойти другим путем и поговорить с Савелием. Как только мы вышли на тропинку, я схватила его за руку и заставила развернуться в свою сторону.

— Послушай, — начала я, понимая, что ни слов у меня нет подходящих, ни голос мой не звучит уверенно. — Ты же понимаешь, что ждет меня там? — я сделала паузу, но он продолжал хранить молчание. — Верная смерть. Тебе не жалко меня? — выпалила я первое, что пришло в голову.

Савелий какое-то время продолжал молчать, разглядывая меня. Я даже стала сомневаться, что моя пламенная речь достигла его сознания. А может он и думать вовсе не умеет? Тупой, как сибирский валенок? И следующая его фраза подтвердила мои опасения:

— Заткнись и иди за мной!

Вот и все. Парламентер из тебя, Фаина, никудышный.

ГЛАВА 17

Наш бесконечный поход напоминал мне тот день, когда проснулась я в лесной избушке и первый раз увидела Филиппа. Тогда мы тоже шли долго, практически без остановок. Только кругом царила золотая осень. Погода радовала теплом, солнце грело еще по-летнему, воздух был насыщен духмяным ароматом. И тогда перед собой я видела статную фигуру Филиппа. Мне так нравилось смотреть на него, что даже усталости не ощущала.

А если бы сейчас передо мной не шел Савелий — широкий, как буйвол? Даже его походка мне напоминала этого опасного животного, когда он наклоняет голову вниз, смотрит исподлобья и бьет копытом, готовый к броску. Если бы вдруг на его месте оказался Филипп, почувствовала бы я облегчение? Скорее всего, нет. Тогда я еще не знала, кто он, куда и зачем меня ведет. А сейчас… какая мне разница, кто сопровождает меня в последний путь? Да, Савелий не такой красивый и нежный, но суть-то у них одна, только выражается по-разному.

Я устала. До такой степени, что еле переставляла ноги. Несколько раз спотыкалась на ровном месте и падала. В такие моменты мне даже не давали отлежаться — грубо хватали за шкирку и ставили на ноги, заставляя идти дальше. Я чувствовала, как мерзнут мокрые ступни в валенках и интуитивно желала простудиться до такой степени, чтобы заболеть и умереть. Только быстро. Не допусти Господь, чтобы я долго мучилась перед смертью.

В какой-то момент я в очередной раз упала. Савелий снова поднял меня, но я опять как мешок повалилась в снег. Ног я уже к тому времени не чувствовала совсем.

— Вставай! — навис он надо мной. — Не притворяйся тряпичной куклой.

— Не могу, — простонала я. — Не видишь, что я правда не могу больше идти?

За все время нашего путешествия это было первое подобие диалога. Весь остальной путь мы проделали в молчании.

— У тебя что-то болит? — подозрительно поинтересовался Савелий.

— Господи, дай ему ума! — тихо взмолилась я. — Я просто устала до смерти. Еще пара шагов, и в колонию ты доставишь остывающий труп.

Даже говорить было тяжело. Больше всего на свете хотелось закрыть глаза и забыться.

Какое-то время Савелий хмуро рассматривал меня. Я этого не видела, но чувствовала. Точно знала, что лицо его сейчас перекошено от злобы. Поэтому и предпочла уставиться в беззвездное небо, хоть в нем и не было ровным счетом ничего интересного или романтичного. Да и не до романтики мне было уж точно.

Савелий негромко выругался и подхватил меня на руки. Сделал это так легко, словно и не весила я ничего.

— Обними меня за шею, — велел он, когда, не зная, куда деть их, я свесила руки, как плети. — А то так ты похожа на тяжеленный мешок с овощами.

Прозвучало грубо, но я подчинилась, чтобы не услышать в свой адрес что-нибудь похлеще. От такого, как он, можно всего ожидать. Руки мои коснулись его разгоряченной кожи. Я чувствовала твердость мышц и боялась даже подумать, насколько он силен. Савелий перехватил меня поудобнее, и невольно я уткнулась лицом в его шею. От прикосновения он вздрогнул и замер на секунду, а потом еще крепче прижал меня к себе и двинулся вперед.