Заземелье

Непослушными пальцами принялась расстегивать куртку. Остатки разума затмил животный страх. Что со мной еще собираются делать?!

Когда справилась с одеждой и осталась в одной сорочке, замерла в нерешительности.

— Снимай! — поступила новая команда.

Я затрясла головой, глотая слезы. За что? За что я должна подвергаться тут постоянным унижениям? Что же это за место такое, где царят совершенно дикие нравы. Я попятилась, но лишь уперлась в выступ в стене. Да и солдат не бездействовал — без лишних слов он схватил меня за сорочку, разорвал ее и скинул на пол, как это сделал не так давно Савелий. И вот теперь уже перед ним я стояла, в чем мать родила, не в силах ни двинуться, ни сказать что-то… Да и мыслей в голове не осталось, словно ее вытрясли основательно.

Если до этого команды поступали достаточно оперативно, то теперь солдат не торопился, разглядывал меня с дебильной улыбкой на лице. Протянул руку, потрогал мою грудь, потеребил сосок. Я к тому моменту уже толком и стоять не могла — рыдания сотрясали. Они все тут извращенцы, похотливые самцы. Заглянул за спину и как следует промял мои ягодицы. Как я все это вытерпливала, не знаю. Но когда его палец скользнул мне в промежность, я громко вскрикнула и повалилась на скамью. Сквозь туман дурноты и унижения наблюдала, как солдат облизнул палец и довольно причмокнул.

— А ты вкусная сучка. Хотел бы я тебя поиметь…

Я отползла на край скамьи, подтягивая к себе коленки и практически вжимаясь в угол. Я старалась закрыться от его неприкрытой похоти. Он разве слюни не пускал. Рыдала к тому моменту я уже в голос, и сама себя ненавидела за слабость. Это только в кино героиня может заехать насильнику между ног и вырубить его на какое-то время, не опасаясь последствий. В жизни же все было не так. Я точно знала, что сделай я ему хоть что-то, он убьет меня, не раздумывая. И, возможно, для меня это было бы наилучшим исходом, но решиться на такое я не посмела, струсила.

Больше он не пытался до меня дотронуться, да и похоть на его лице уступила место маске равнодушия. Он сгреб ту темную кучу чего-то, что лежала тут же, на лавке, и кинул в меня со словами:

— Оденься!

Я прижала к себе жесткую ткань, словно отгораживаясь ею, как щитом. Но солдат на меня уже не смотрел — развернулся и покинул камеру, не забыв запереть ее.

Какое-то время я продолжала сидеть, прислушиваясь к тишине. Освещение в камере было еще более тусклое, чем в коридоре и комнате. Его хватало только на то, чтобы понять, что она не более полутора метров в ширину и столько же в длину. У противоположной от кровати стены имелось небольшое отверстие в полу. Как я догадалась еще и по запаху, царящему в камере, служило оно туалетом. Больше ничего — ни умывальника, ни сливного бочка, ничего. Мне даже не оставили воды, хоть к тому моменту в горле так пересохло, что аж саднило.

Я развернула тряпье и поняла, что это что-то типа тюремной робы, только не полосатая, а, скорее всего, черная. Ну может темно-зеленая, рассмотреть точнее оставалось невозможным. Делать нечего, пришлось натягивать ее на себя. Слава Богу хоть чистая. Конечно, размер не мой. Особенно рубаха болталась на мне — того и гляди плечи проскочат в вырез и свалится она благополучно на пол.

К тому моменту, как облачилась в робу, я поняла, что от пережитого стресса и недосыпания меня ужасно клонит в сон. Я все ждала, что дверь откроется и мне кинут что-то типа матраца, но этого не случилось. Да уж, даже если я заключенная, то все равно такого скотского отношения не заслужила. Делать нечего, легла на лавку, свернулась калачикам, подтягивая колени к голове и моментально вырубилась.

Мы с Виталей сидели на кухне, в дачном домике и играли в города — нашу любимую игру. Он называл город, а я придумывала свой на последнюю букву его. И так до бесконечности, на сколько хватало нашей фантазии. Иногда мы выдумывали названия городов, некоторые из них звучали особенно по-дурацки. Тогда мы смеялись и кидались друг в друга едой. Нам было лет по шесть, не больше.

Рядом с Виталей жужжал вентилятор. Его звук раздражал меня, давил на уши. В кухне царила духота, а поток воздуха от вентилятора заставлял меня мерзнуть и дрожать. Игра уже перестала веселить. Я забралась на стул с ногами, вся тряслась и смотрела, как Виталий смеется.

— Выключи, пожалуйста, — попросила я.

А он все так же со смехом придвинул вентилятор ближе ко мне.

— Выключи! — закричала я. — Холодно же!

Он, не обращая внимания на мой крик, захватил ложку каши и запустил в меня. Вязкая масса ударила в лицо, залепляя нос, мешая дышать. В горле застрял огромный комок обиды, раздирая его на части.

— Выключи! — снова закричала я, пытаясь прочистить нос. Но ничего не получалось. — Холодно, холодно, холодно…