Зазеркалье. Записки психиатра

– Заболели, Саша? – Она бросила полотенце на кровать. – Или решили покончить с собой, чтобы меня не кормить? От такого количества таблеток, знаете ли…

– Ерунда. Это витамины. Хуже не будет! – Он закрутил баночку и поставил на стол.

– Витамины пьют для того, чтобы стало лучше, – не преминула заметить Александра и открыла платяной шкаф, чтобы выбрать наряд для трапезы. – Выйдите, Саша, я переоденусь и поведу вас завтракать! И обедать! Возражения не принимаются! – категорически заявила она на всякий случай и, выставив Онуфриенко за дверь, скинула халат. Сразу одеваться не стала – внутри на дверце шкафа оказалось зеркало.

«Вроде немного похудела, – отметила с удовлетворением, разглядывая отражение и проводя руками по плоскому животу. – Значит, не зря мучилась. Теперь можно чуть-чуть поесть».

– Рассчитываете встретить подруг? – поинтересовался Онуфриенко, разглядывая ее новый белоснежный наряд. Заметив вопрос в глазах Александры, пояснил с невинным выражением на лице:

– Насколько мне известно, женщины обычно одеваются для подруг, а раздеваются для… Ну, сами знаете, для кого, – неожиданно смутился он.

– Я одеваюсь и раздеваюсь только для себя! – надменно заявила Александра.

«Хотя, – подумала она, – если признаться самой себе, тихо-тихо, чтобы никто не услышал, это не есть чистая правда»…

Их приход в открытое кафе неподалеку от разомлевшего на жаре Сфинкса вызвал заметное оживление. Александра в элегантном белом платье выглядела как невеста того, который, судя по надписи на майке, не нуждается в сексуальных стимуляторах. Многие женщины смотрели с завистью. Особенно ухоженные европейские старушки с элегантными прическами, увешанные золотыми украшениями.

– Я выбираю шведский стол! – решительно заявила Александра. – Потому что у меня аппетит пришел еще до еды. И не вздумайте меня останавливать! – Она решительно направилась к столам, уставленным едой.

…Онуфриенко, ковыряя вилкой кусочек мяса, с нескрываемым интересом наблюдал, как голодающая уплетала один салат за другим. Иногда, возможно, чтобы убедиться в реальности происходящего, снимал очки и тер глаза указательными пальцами.

– Как в вас все это умещается? – поинтересовался у сотрапезницы после первой опустошенной ею тарелки. – Муж у вас, видно, хорошо зарабатывает, – уважительно заметил после второй. – У вас булимия? – явно встревожился, когда Александра вернулась с третьей.

Та ела молча и сосредоточенно. На вопросы не отвечала, на подколки не реагировала. Берегла силы на десерт. Хотя десерт определенно был уже излишним, но инстинкт оказался сильнее разума…

– Давно у вас этот скарабей? – спросил Онуфриенко, дождавшись, когда она облизала десертную ложку, и указал взглядом на золотого жука, украшавшего шею Александры. В вопросе было нечто большее, чем праздное любопытство, поэтому ответ она решила дать обтекаемый.

– Недавно, – положила ложку на край блюдечка и откинулась на спинку плетеного кресла, чувствуя каждой благодарной клеточкой желудка, как обволакивающая восточная лень, нега и умиротворение расползаются по сытому телу. Показалось, что Сфинкс, скосив глаза, смотрит с понимающей полуулыбкой.

– Скарабей – очень сильный оберег, – оторвав взгляд от украшения, заметил Онуфриенко. – Ну что, перекусили? – поинтересовался, разглядывая осоловевшую Александру.

Та лениво кивнула.

– Теперь пусть несут счет, а потом сразу ведите меня домой, – благодушно распорядилась она, удовлетворенная обильной трапезой. – У меня будет сиеста. Возражения опять не принимаются!

– Встать-то сможете? – расплатившись с официантом, он поднялся из-за стола и протянул ей руку.

* * *

Послеобеденный сон в восточной стране с жарким климатом. Что может быть прекраснее? Его придумали люди, знающие толк в удовольствиях. В него проваливаешься, как в пуховую перину. Где там голова? Ее нет. А руки и ноги? Их тоже нет. Сладкая истома убивает мысли, которые принимают смерть с удовольствием. Остаются только смутные видения. Розовые и пушистые. Как мягкие игрушки…

Свадебный марш Мендельсона ворвался в сон Александры как напоминание о другой жизни. Практичной и циничной. В ней продолжали существовать Кузя и страна, в которой не принято спать после обеда. Можно только дремать за офисным столом, подперев ладонями подбородок падающей головы, и напряженно вслушиваться в окружающие звуки, чтобы вовремя услышать голос приближающегося шефа, босса, руководителя, начальника и множества других ответственных лиц, призванных бдеть и бороться за производительность труда на рабочих местах.

– Как дела, милая? Ты куда пропала? Иван Фомич уже вторые сутки не спит, с ног сбился, тебя из виду потерял, – Голос Кузи звучал встревоженно.

– Я? Я сплю, Кузенька, – Александра, даже не попыталась разомкнуть веки. – Утром была в пирамиде, а теперь сплю… в парфюмерной лавке… у Гуды.

Напряженное молчание Кузи свидетельствовало о том, что он пытается соединить в логическую цепь слова «сон», «парфюмерная лавка» и «Гуда».

– Сашенька, – он наконец смог выбрать главное, – Гуда – это он или она?