Зазеркалье. Записки психиатра

С Клариссой она попрощалась в Ницце, удержавшись от сентиментальных заверений в вечной дружбе. Все было сказано в поцелуе, искреннем и чуть более долгом, чем полагается между женщинами, которые знают друг друга всего несколько дней. Напоследок Кларисса сунула ей в руку бумажку с адресом своей электронной почты и посоветовала поменять номер телефона.

Потом был перелет из Ниццы на частном самолете до Симферополя, а оттуда уже на другом, до Москвы…

Только сейчас, сидя у огня и попивая красное вино, Александра наконец почувствовала, как постепенно уходит напряжение, как расслабляются руки и ноги, как мозг перестает лихорадочно искать ответы, силясь решить, казалось, нерешаемые задачи.

«Даже хорошо, – подумала она, – что никто не знает о моем приезде и не надо никому ничего объяснять. Пожалуй, не буду включать мобильник, хотя бы до завтра, тем более что Клер рекомендовала поменять номер и даже зарегистрировать его на другое имя».

Александра натянула плед на плечи и свернулась калачиком. Тяпа, несказанно обрадованный приезду хозяйки, запустившей его в дом, сделал то же самое.

* * *

У ворот дома остановился Кузин «мерседес» в сопровождении мрачного черного внедорожника.

– Сашенька! Ну что ж ты не предупредила, что раньше приедешь? – встревоженно спросил Кузя, войдя в дом, после того как рослые, сосредоточенные парни, вероятно, из службы охраны, обследовали участок вокруг и не обнаружили ничего подозрительного. – А мне хендлерша звонит, говорит, пришла утром Титуса кормить и выгуливать, а щенка на участке нет, а в доме на втором этаже свет горит. Подумала, не забрался ли кто?

– Здравствуй, Кузенька, – Александра чмокнула его в щеку. – Хотела тебе сюрприз сделать, а заодно проверить, что ты тут один без меня делаешь? – сказала строго, изображая ревность. – Да разве ж от тебя скроешься?

– А что я? – почему-то смутился Кузя. – Работа до поздней ночи, потом домой, потом снова на работу. Дел невпроворот. Еще и к Давосу готовлюсь. Скоро вот мигалки и спецномера отменим, – доверительно сообщил он. – Чтобы народ не дразнить.

– Ой, бедненькие! – изобразила она сочувствие. – Как же вы теперь на работу добираться будете? А с работы? Неужели как простые инженеры?

– А-а, – махнул Кузя рукой, – нельзя по-другому. Выборы в следующем году. А мы придумаем что-нибудь. Буквы и цифры пока никто не отменял. Лучше расскажи, как съездила? – Он устроился на диване. – Успешно, надеюсь? По Парижу хоть успела погулять?

– Вдоволь. И по Парижу, и… – чуть не сказала «под», – …и в окрестностях.

– А как твой граф? – В глазах Кузи появились привычные недоверчивые огоньки.

Александра посмотрела вопросительно.

– Ну, этот, как его, Николай Николаевич?

– А-а, дедушка Коля, – изобразила она, что вспомнила. – Нормально. Удочерить меня хотел. Наследницы у него, видишь ли, нет. Некому миллионы оставить, поместья и дом в Монте-Карло.

– А у него дом в Монте-Карло есть? – приподнял брови Кузя. – Хорошее местечко. Многие наши там собственность прикупили. И во Франции на Лазурном Берегу тоже. А я вот никак не соберусь. Может, ты займешься? – испытующе посмотрел на Александру. – При помощи «дедушки Коли», – снова посмотрел недоверчиво. – Он-то свой продать не хочет?

– Кузенька, ты что? Его дом десятки миллионов стоит. В хорошем месте. Прямо на горе. Вид на бухту.

– Цена роли особой не играет, – небрежно бросил Кузя. – У нас в стране с доходами все в порядке. Нефть из скважин бьет, лес растет. Даже за долги СССР уже рассчитались. А ты откуда знаешь про вид из дома?

– Фотографии смотрела, – улыбнулась Александра. – Как потенциальная дочь должна же я была с наследством ознакомиться?

– Да ладно тебе, – махнул Кузя рукой. – За меня замуж выходи – никакие фотки не понадобятся.

– Ты мне, Алексей Викторович, Рогожина напоминаешь, – усмехнулась Александра.

– Какого Рогожина? – напрягся Кузя. – Из Госдумы, что ли? Так вроде там Рогозин.

– Купца, который Настасью Филипповну за сто тысяч покупал.

– О господи! – Кузя расслабился. – А ты б меня, конечно, хотела князем Мышкиным видеть? Прошло, Сашенька, время иисусообразных поклонников. Другое сейчас время, когда самое обидное для человека услышать, что он обыкновенный, смиренный, бедный и, не дай бог, еще и честный.

– Так это ж всегда так было, Алексей Викторович! И во времена Достоевского, и до него. Человек порядочный и совестливый – лакомый кусок для подлеца. Вот почти всех и сожрали.

– В глубинке еще есть, – благодушно сказал Кузя и потянулся.

– Вы для этого туда дороги новые прокладывать собираетесь?

– Ну ты и язва!

Александра нахмурилась.

– За это тебя и люблю, – поспешно добавил он. – За неординарность и непредсказуемость. Когда ж под венец пойдем? А то ремонт в квартире полным ходом идет. Новая бригада теперь работает, а не те шаромыжники.

– Кузенька, мы ж договорились, пока в вопросе о моем окольцевании – пауза.

– Ну почему? Ты ж видишь, я больше не ревную, – состроил он благостное и смиренное выражение лица.

– Вижу, как врач, что сдерживаешься. А накопление энергии без выхода, сам знашь, к взрыву привести может.