Зазеркалье. Записки психиатра

– Кузенька, позвони, когда долетишь, а то… я беспокоюсь, – решила она проявить заботу.

Дверь спружинила и двинулась в обратную сторону. Александра повернула голову и заметила в конце коридора Тяпу, который, наконец покинув свой пост возле духовки, спешил к выходу вслед за хозяйкой.

– Окей. Целую, Сашенька, и выключаю телефон, – явно довольный вниманием, пробасил Кузя.

Дверь закрылась прямо перед Тяпиным носом.

Александра осмотрелась по сторонам, выбирая достойный сугроб. Услышала, как Тяпа, приподнявшись на задние лапы, яростно скребет передними по двери, стараясь опустить ручку и выскочить на волю. «Он такое уже умеет, значит, выйдет сам», – решила она, скинула халат на скамейку, положила сверху телефон и… услышала, как негромко щелкнул замок. «Наверное, послышалось», – все же сжалось в тревожном предчувствии сердце. На цыпочках, будто боясь вспугнуть кого-то, она подкралась к двери, опустила ручку и потянула на себя… Услышала радостный визг Тяпы, уже предвкушавшего сумасшедшую беготню и валяние в снегу с хозяйкой, так редко показывавшей свою настоящую, дикую, природную суть… Дернула дверь еще раз… и еще… и еще… и поспешила к скамейке, чтобы надеть остывающий халат…

Поверить в случившееся было не возможно. Босиком, в халате на голое тело в семнадцатиградусный мороз оказаться на улице! Александра вернулась к двери и еще раз на всякий случай подергала дверную ручку.

– Тяпочка, открой, пожалуйста! – жалобным голосом попросила она.

Тяпа радостно взвизгнул и с новой силой начал скрести лапами по двери изнутри, но чуда не произошло. На всякий случай, по колено утопая в снегу, она обошла дом, подергала закрытые ставни, хотя дурой, которая могла оставить на морозе ставни, а уж тем более окна отрытыми, себя не считала. Потом попробовала поднять гаражные ворота. Затем открыть дверь бойлерной.

Мороз начал неприятно пощипывать босые ноги, кисти рук и щеки, одновременно стараясь превратить мокрые волосы в сосульки. «В соседних особняках никого, кроме охраны, нет, а достучаться до сердца охранника можно только ломом или бейсбольной битой, – лихорадочно думала она. – Соседка зимует в городской квартире у дочери. Кузя в самолете. Вадик в отпуске. Катается на горных лыжах. Маме звонить бесполезно, хотя у нее есть запасные ключи. Пока она поймет, что случилось и выскажется по этому поводу, жизнь покинет переохлажденное тело. У Ленки нет машины и вообще ничего нет, кроме проблем. Онуфриенко! Он точно в Москве и живет недалеко», – не успевший до конца остыть мозг все-таки выдал спасительную мысль.

Александра торопливо потыкала в клавиши мобильника окоченевшим пальцем и прижала холодную трубку к уху…

– Але? Слушаю, – голос у Онуфриенко был спокойный и довольный, как у любого человека, находящегося в тепле.

– Са-са-ашечка, это я. Н-на улице. Р-раздетая…

– А-а, закаляешься? – бодро спросил Онуфриенко, похоже, ничуть не удивившись столь ласковому обращению. – Умница! Давно пора! Еще полезно холодной водой обливаться по утрам!

– Са-аш, ты где? Д-дома?

– Не-ет, я в Останкино! Только передачу закончили. Сидим, чай пьем, я им политический прогноз на этот год рассказываю.

– С-сашечка, а ты можешь… – она начала подпрыгивать на месте, – ко мне срочно приехать, п-прям сейчас, п-пожалуйста, быстро, ск-корее! – выпалила она.

– А что случилось-то? – В его голосе послышались то ли обеспокоенные, то ли заинтересованные нотки.

– Меня Т-тяпа з-запер… н-на улице… раз-здетую, б-бос-сиком, а н-никого не-ет.

– Еду! – встревоженно бросил он. – Ты только не стой на месте, слышишь? Шевелись, шевелись! Двигайся!

Плотно обхватив себя руками и засунув ладони под мышки, она принялась сначала бегать, а когда притомилась – быстрым шагом ходить вокруг дома, приговаривая заплетающимся от холода языком: «Я не заболею, я не заболею…»

Снег сыпался мелкой колючей крупой прямо за шиворот. Холод поселился под халатом, жадно пожирая остатки тепла. Волосы на голове покрылись заиндевелой сединой. Ступни ног начали деревенеть. Почему-то вспомнилась мама, которая с детства убеждала ее не ходить босиком.

Жалобное кошачье мяуканье у забора показалось слуховой галлюцинацией, как и сама соседская кошка, та самая, которая регулярно забредала на участок только для того, чтобы довести Тяпу до исступления, а потом ускользнуть между прутьями забора, дабы понаблюдать, протаранит он забор или нет. И вот теперь это пушистое существо, хранящее в себе море драгоценного тепла, смотрело на нее совершенно обалделыми, округлившимися глазами, видимо, пытаясь понять, почему вместо Тяпы по участку бегает его хозяйка.

– Кис-кис-кис, – позвала Александра, сразу вспомнив свое недавнее «кис-кис-кис» в парижском подземелье, французскую кошку-спасительницу и Николя, искренне благодарившего богиню Баст.

Русская кошка, в отличие от своей парижской соплеменницы, на призывы не реагировала и смотрела недоверчиво. Встав на четвереньки, чтобы сойти за свою, Александра начала покрадываться к носительнице теплого меха.

– К-к-кис-к-к-кис-к-к-кис…

– Мр-р-р, – вдруг ответила кошка и доверчиво пошла навстречу.