Зажечь звезду

— Да, — ответил за всех Клод. — Угадала.

— Позвольте предположить… — интуиция вопила об опасности, но меня уже занесло. — Количество человек в вашей семье неизменно. Скорее всего, больше восьми, но меньше дюжины. Вы рождаетесь обычными людьми, только несущими в себе гены ведарси, а потом сливаетесь с этими самыми духами… И изменяетесь. Становитесь драконами, змеями, кицунэ и дальше по списку. Авайен — это те, кто может принять в себя духа, так?

— Так.

О, наш доктор почти спокоен. Искренне завидую самоконтролю.

— Когда тело все-таки умирает, дух, полагаю, освобождается… и ищет новую оболочку, сохраняя при этом память о прошлых рождениях. Скажите, те дети уже заполучили себе… компаньонов?

— Близнецы уже родились такими же, как мы, — тихо ответила Эмилия. — Это счастливая судьба.

— И сколько же свободных духов на данный момент?

— Двое, — быстро сказал Клод. — Я не хочу оправдываться, но Дафну я забрал шесть лет назад из сиротского приюта, где ее постоянно избивали за то, что она отличалась от других детей. Красивая, слишком умная, слишком живучая… Сейчас ей почти четырнадцать, и она с нетерпением ждет возможности получить своего духа-хранителя. Мы никогда никого не принуждаем. И до шестнадцати Дафна в любом случае останется человеком. Раньше ей просто не позволят сделать столь важный выбор.

К концу этого монолога Клод уже растерял все свое самообладание и затараторил, как школьник, вытянувший единственный выученный на экзамене — быстро, неразборчиво и с отчаянной надеждой, что дополнительных вопросов не будет.

— Все, все, поняла, вы хорошие, — я не смогла не улыбнуться. — Простите, если показалась грубой, ничего такого я не имела в виду. Просто слияние духа и… кхм, человека — это слишком необычно даже для сего безумного мира.

Эмиль оставался смертельно серьезным.

— Теперь вы понимаете, почему мы хотим сохранить наше существование в секрете?

Я медленно кивнула. Сейчас, когда самые важные кусочки мозаики заняли свои места, узор воспринимался совершенно по-другому.

— Слишком многие захотят получить «компаньона»… Любой ценой. А если все вы потеряете тела, то просто не сможете сохранить память и разум, став всего лишь одними из духов тонкого плана. Так?

Змей вздохнул, подтверждая мою теорию.

— Вы сохраните тайну?

— Обещаю. С Феникс, полагаю, такого слова брать не потребуется?

— Нет, — улыбнулся Клод. — Она — одна из нас. Авайен.

Мне не понравился собственнический взгляд, которым он одарил Мастерицу огня, но я сделала над собой усилие и постаралась быть дружелюбной.

— Хорошо. Теперь, когда мы прояснили все детали, давайте закончим завтрак и посетим сад. Не помешало бы заранее осмотреть место для будущего ритуала… Потом мне хотелось бы обсудить кое-что с Феникс… конфиденциально. Подойдет и наша комната.

— Я все устрою, — пообещал Эмиль.

Феникс огорчилась:

— Ну вот, договорились опять, а меня не спросили. И почему так всегда выходит?

Я рассмеялась.

— Можешь считать это местью за то, что ты втянула меня в эту авантюру.

«Потом», — почти беззвучно шепнула я, поймав взгляд подруги, и получила согласный кивок.

В истории этой белобрысой семейки есть много недоговоренностей, но их мы с Феникс, пожалуй, обсудим их наедине. Доверие — штука коварная. Если ошибешься в человеке, то можешь потерять все.

Откат. Около двух лет назад, где-то в Срединном лесу.

Он странный. Определенно, очень странный. Но потихоньку я к нему привыкаю — к его невероятной красоте, к развязанным манерам, к пугающей силе…

Единственное, что до сих пор вгоняет меня в краску, стоит задуматься об этом — эмпатия. Не способность читать мысли даже, а именно то, что мои чувства перед ним, как на ладони.

Насмешливо щурится. Бледные, обжигающе горячие пальцы ложатся на мое плечо, мягко давят, заставляя откинуться назад, в смущающие и ужасно уютные объятия.

Скашиваю глаза.

На его лице танцуют отсветы пламени, окрашивая бледную кожу в красноватый оттенок. Мои щеки тоже пылают, но совсем по другой причине.

— Брось, малыш. Тебе идет румянец, — идеальные губы растягиваются в улыбке.

Дергаюсь, делая попытку вырваться, но тщетно. Горячие руки держат крепче стальных оков.

Не скажу, чтобы мне не нравилось, но…

…но он же об этом знает!

Смущаюсь еще больше.

Эмпатия, чтоб она в бездну провалилась.

— Максимилиан… — в спешном порядке ищу тему для разговора, лишь бы не сидеть так, сходя с ума от неловкости и счастья одновременно. — Скажи, а как это — быть эмпатом?

Ухмыляется. Не вижу, но чувствую совершенно отчетливо.

— Это вкусно.

Злюсь шутливо и пихаю его локтем в живот.

— А если серьезно? Ладно, с людьми связь односторонняя, а с другими вампирами? Каково это — слышать, чувствовать всех вокруг, и знать, что тебя тоже видят насквозь?

Хохочет. Нет, ну почему в я всегда оказываюсь посмешищем?

— Ну Кси-иль…

Волосы у меня на затылке чуть шевелятся от его дыхания. От этого по спине пробегают мурашки, но отпусти он меня сейчас, сил отодвинуться не будет. Я не очень понимаю, почему так происходит, но мне… нравится.