Зажги меня

Они растут и пускают в нас корни, глубоко обосновываясь в наших душах. Хорошие слова хорошо растут. Они процветают и находят свой дом в наших сердцах. Они выстраивают стволы вокруг наших позвоночников, укрепляют нас, когда мы чувствуем себя слабыми. Они крепко держат нас на ногах, когда мы теряем уверенность в себе. А вот плохие слова и растут плохо. Их стволы отравляют нас и опустошают изнутри, и в итоге получается, что мы следуем интересам других людей, а не своим собственным. Мы вынуждены поедать те плоды, которые порождают эти слова, мы попадаем в плен, застреваем между ветвей, которые они закручивают вокруг наших шей, они душат нас до смерти, пусть и понемногу, слово за словом.

Я не знаю, как Адам и Уорнер собираются сообщить эту новость Джеймсу. Может быть, они решат подождать, пока он немного не подрастет и тогда уже сам сможет справиться с последствиями, которые могут возникнуть от таких новостей. Я не знаю, как поведет себя Джеймс, когда узнает, что его отец – массовый убийца и разрушитель всего живого, что только есть на этой планете. Незавидное наследие.

Нет.

Может быть, это и лучше, что Джеймс пока что ничего не знает. Не сейчас.

Может быть, пока что достаточно того, что об этом узнал Уорнер.

Мне кажется, что это одновременно и больно, и прекрасно – ведь в течение одной недели Уорнер успел и потерять мать, и обрести сразу двух братьев. И хотя я понимаю, что он просил оставить его одного, не могу удержаться и подхожу. При этом я мысленно даю себе обещание не произносить ни единого слова. Просто мне хочется в такой момент быть рядом с ним.

Поэтому я сажусь рядом и прислоняюсь затылком к стене. Я просто дышу.

– Ты должна была мне все рассказать, – шепчет он.

Я колеблюсь прежде, чем ответить.

– Ты даже не можешь себе представить, сколько раз я порывалась это сделать.

– Ты должна была мне все рассказать.

– Ну прости меня, – говорю я, опуская голову. – Мне жаль, что все вышло вот так.

Молчание.

И снова молчание.

А потом…

Шепот.

– У меня два брата.

Я поднимаю голову и смотрю на него.

– У меня два брата, – с нежностью в голосе повторяет он. – А я чуть не убил одного из них.

Его взгляд сосредоточен на какой-то невидимой мне точке где-то вдали, там, где смешались боль, смятение и еще, может быть, сожаление.

– Наверное, я бы смог и сам догадаться, – говорит он мне. – Он может дотрагиваться до тебя. Живет в том же секторе. И его глаза – они всегда напоминали мне кого-то. Теперь все ясно – они такой же формы, как и у моего отца.

Он вздыхает.

– Это ужасно неудобно, – продолжает он. – Я же приготовился ненавидеть его всю оставшуюся жизнь.

Я вздрагиваю от неожиданности и удивления.

– То есть… ты хочешь сказать, что ненависти больше нет?

Уорнер опускает голову и говорит так тихо, что я едва слышу его.

– Как я могу ненавидеть его гнев, если теперь мне прекрасно известно, откуда он происходит?

Я в изумлении смотрю на него.

– Я легко могу представить себе, каковы были его отношения с моим отцом, – говорит Уорнер, покачивая головой. – И то, что ему вообще удалось после этого выжить, причем сохранив в себе больше гуманности, чем удалось мне, – это просто удивительно. – Пауза. – Нет, я не могу его ненавидеть. Я бы, наверное, солгал, если заявил, что не испытываю к нему чувства восхищения.

Мне кажется, что сейчас я разрыдаюсь.

Минуты идут, тихие и спокойные, время останавливается лишь изредка, чтобы послушать наше дыхание.

– Пойдем, – наконец шепчу я, протягивая ему руку. – Пойдем спать.

Уорнер кивает, поднимается на ноги, потом его что-то останавливает. Он смущен. И еще его будто что-то терзает изнутри. Он смотрит на Адама. Адам встречает его взгляд.

Они долгое время смотрят друг на друга.

– Пожалуйста, прости меня, – произносит Уорнер.

И я с удивлением смотрю, как он шагает по залу в противоположный угол. Адам мгновенно встает. Он тоже смущен и готов обороняться. Но по мере приближения Уорнера, Адам расслабляется.

Они стоят друг перед другом, лицом к лицу, и первым говорить начинает Уорнер.

Адам напрягает мышцы лица. Он смотрит куда-то в пол.

Потом кивает.

Уорнер продолжает говорить.

Адам нервно сглатывает. Потом снова кивает.

После этого он поднимает взгляд.

Они словно оценивают друг друга. Потом Уорнер кладет руку на плечо Адаму.

Наверное, я сплю.

Они обмениваются еще парой фраз, после чего Уорнер разворачивается и уходит.

Глава 65

– Что ты ему сказал? – спрашиваю я, как только двери лифта закрываются.

Уорнер набирает в легкие побольше воздуха, но ничего мне не говорит.

– Ты мне так и не скажешь?

– Скорее всего, не скажу, – негромко произносит он.

Я беру его руку и сжимаю в своей.

Дверцы лифта раздвигаются.

– Это будет для тебя дико? – спрашивает Уорнер. Кажется, этот вопрос удивил его самого. Он как будто и сам не верит, что задал его.

– Это будет для меня дико? Но что именно?

– Ну, что Кент и я… что мы братья.

– Нет, – сразу же отвечаю я. – Я ведь знала об этом и раньше. Так что для меня ничего не меняется.

– Это хорошо, – тихо говорит он.

Я в смущении киваю.

Мы идем в спальню и садимся на кровать.

– Значит, ты не будешь возражать? – спрашивает Уорнер.