Зажги свечу

– Да я бы в жизни не стал туда заходить, видя, кто оттуда выходит. Послушай меня, Имон. Свадьба важна для твоей матери и твоей сестры, к нам она отношения не имеет. Однажды какая-нибудь дурочка согласится выйти за тебя замуж, и ее несчастные отец и братья тоже будут вынуждены разодеться, как павлины, и, что еще хуже, потратить кучу денег на банкет и прочую чепуху… Так что просто заткнись и делай, что говорят. В жизни есть вещи типа стрижки ногтей – никто этого не любит, но всем приходится это делать…

– Папаня, я не пойду! Я уеду из города, уйду из дому. Ты не можешь просить меня пойти только ради того, чтобы доставить кому-то удовольствие. Маманя, я серьезно! Представь, что я попросил тебя пройтись по площади в одних трусах. Ты бы согласилась? Конечно же нет! Ты бы сказала, что таким образом ты выставишь себя на посмешище и все твои друзья будут потешаться над тобой, и не важно, как сильно я хотел бы, чтобы ты это сделала…

– Имон, прикуси свой грязный язык! И не вздумай говорить в таком тоне с матерью!

– Нет, считаю, он прав, – внезапно вмешалась Эшлинг. – Имону это не понравится, он не сможет быть шафером. Какой смысл его просить? – (Имон уставился на нее, предчувствуя подвох.) – Я серьезно, Имон. Я подумала, ты бы прекрасно смотрелся в костюме. Многие старые болваны, куда менее привлекательные, чем ты, выглядят потрясающе, если их приодеть, прям глаз не отвести. Однако ты прав. Если бы ты захотел, чтобы маманя или я нарядились как индейцы для твоей свадьбы, то мы бы не согласились. Ладно, забудь! Попросим кого-нибудь из друзей Тони и Донала. Проблема в том, что большинству его друзей уже сто лет в обед, но какая разница, должен же найтись и кто-нибудь помоложе.

У Имона отвисла челюсть. Он уставился на сестру с облегчением и недоверием одновременно:

– Господи, Эшлинг, я этого никогда не забуду, честное слово! Маманя, ты же понимаешь, правда?

– Что за детский лепет! – холодно ответила Эшлинг. – Ты получил то, чего хотел, не думай, будто тебя еще и по головке погладят. Твоя кандидатура снята. Теперь мне придется поговорить с грозной миссис Мюррей и объяснить ей, что нам нужен еще один шафер.

– И что ты собираешься ей сказать?

– А что я могу ей сказать? – невинно посмотрела на него Эшлинг. – Ровно то же самое, что и ты: твои друзья из паба Ханрахана припрутся в дом Божий и устроят там беспорядки, а четыре часа – это слишком долго, хотя даже бедняжка Донал в состоянии продержаться.

– Не надо ей такое говорить… Я буду выглядеть деревенским дурачком… Придумай другое объяснение.

– Что именно? Есть идеи? Я не могу соврать ей, что ты болен, ведь тогда тебе придется лечь в постель. Мне придется сказать ей правду, разве нет?

– И что она ответит?

– Она будет в ярости, как обычно. И скажет, что ничего другого и не ожидала, а это будет ужасно несправедливо, так как она постоянно ждет каких-то подвохов, однако пока все идет как по маслу. Папаня заказал шикарный свадебный завтрак и заплатил сверху за официантов, маманя накупила всем роскошную одежду, а я веду себя как ангел, а потому старой грымзе даже прицепиться не к чему. Тем не менее, я думаю, ты прав. Если свадьба будет настолько невыносима для тебя, если твоя компашка собирается устроить налет на церковь, то ты правильно делаешь, что отказываешься.

– Я не говорил, что они устроят налет на церковь… Некоторые из них, возможно, вообще узнают про свадьбу только после того, как она состоится…

– Нет, Имон, если все так плохо, как ты описал, то лучше не надо. Маманя, дай мне мою куртку, я пойду поговорю с этой старой перечницей, чего тянуть-то?

– Ладно-ладно, я согласен! – закричал Имон и выскочил из комнаты, не слушая протестов и заверений.

– А ты быстро учишься! – засмеялась маманя. – Иди уже… Ты выиграла битву, но, скорее всего, она не последняя, до знаменательного дня еще придется попотеть.

– Так и есть, маманя, – согласилась Эшлинг и подумала про Тони.

Прошлым вечером он порядком злился и говорил, что через пять недель они поженятся, так почему бы ей не убрать руку и хватит уже скромничать. Какая разница, сейчас они это сделают или через пять недель? Эшлинг не могла придумать внятную причину, но чувствовала, что разница на самом деле есть. Как будто она сдастся в некой игре, если позволит ему получить свое прямо сейчас.

* * *

Морин расцвела на глазах, когда Эшлинг стала ее навещать. А Эшлинг, в свою очередь, внезапно начала понимать неприятную правду о том, насколько одиноко живется Морин. Маманя была права, когда уговаривала Эшлинг вовлечь старшую сестру в подготовку к свадьбе. Морин явно умирала от скуки в этом унылом месте, которое ни ферма, ни дом, а просто огромное несуразное здание почти на обочине дороги с четырьмя акрами земли за ним. Земля ничем не засеяна и используется другими фермерами как пастбище, а из хозяйства только несколько гусей, ослик, курицы и овчарка. Семейство Дейли насмехалось над попытками Морин что-то посадить, но Эшлинг, ее вновь обретенный союзник, восприняла их сопротивление как вызов.