Зажгите костры в океане

Ночью трактористы ушли. Они торопились уйти обратно, пока ветер не перемел след, пока дизели работали исправно и снег не начал мякнуть в горных долинах от тепла, которое могло прийти неожиданно. В такой дальний рейс они попали впервые, поэтому боялись многого, чего и не стоило бояться.

Трое остались стоять под снежным обрывом. Они казались близнецами в своих полушубках с поднятыми воротниками, неуклюжих цигейковых рукавицах и серых валенках казенного образца. Тракторный след уползал на запад и уносил в синий холод пролива грохот моторов.

— С чего начнем? — спросил Биденко.

— У нас с любого конца начало, — ответил Сомин и застегнул на полушубке самую верхнюю петельку.

Маков ничего не сказал. Просто промолчал.

Поставили в будке печку и затопили ее. Дым падал из железной трубы, прижимаясь к земле. Северный ветер растаскивал его по всему острову. Возможно, это был первый дым над маленьким островом невдалеке от знаменитого круга Гринвича. Они подумали об этом утром, когда Маков вынул новенький «Зенит» и предложил сфотографироваться около будки (валенки, полушубки, в зубах папироса, одна нога на ящике, в руке карабин). Потом они отложили фотоаппарат и забыли о нем на весь этот день и еще на многие другие дни. Они начали разбирать грузы. Груз они разбирали три дня.

Готовых мачт для антенны у них не было. Они сделали мачты из трехдюймовой брусчатки, соединяя их «внакладку» гвоздями. Если такие мачты ставить на крепких стальных растяжках, они могут стоять долгое время и в сильные ветры. Из обложенных опилками бутылей они залили аккумуляторы, соединили их в серии и после трехдневных чертыханий, расконсервировали двигатель.

Для аккумуляторов и двигателя пришлось выстроить из толя и обломков досок специальную будку. В эту будку не забирался северный ветер, к тому же теперь можно было греть руки об выхлопную трубу.

Несколько раз они связывались с помощью антенны-времянки с соседней к востоку станцией. Эта станция стояла на низком галечниковом мысу, выдвинутом далеко на север. Мыс был знаменит летними накатами волн. И хотя мыс мало чем отличался от острова, у них можно было спрашивать всякие новости. «ЦСК как всегда лидирует по шайбе… Мухин женился на поварихе с острова Длинного… На островах Хейса новая высокоширотная экспедиция… Ермилин с лагуны улетел в отпуск. Как дела у вас?» — «Загораем как в Сочи на пляже». — «Ха-ха», — старательно выстукивали в ответ, что на радистском жаргоне отвечает крайнюю степень веселья. Они кончили связь, и через несколько минут слушали, как мощная рация соседа передает в центр лаконичную радиограмму. «Связь с УКЛ установлена во столько-то часов, столько-то минут. Все нормально, работа продолжается».

Ровно на двадцать первый день они сами вышли на связь с центром в 13.15 по-московскому. На всякий случай у стола собрались все трое. «УДС я УКЛ… Прием». Центр ответил им бешеной дробью. Они поняли, что великий маг и волшебник ключа Фетюков делает смотр. Биденко успел переключиться на предусмотрительно заготовленную «дрыгу», иначе ЭК-1, который вдвое увеличивает скорость передачи в умелых руках. Он отбарабанил текст рапорта о готовности. На той стороне лихо выдали радиорасписку. Биденко выждал ровно десять секунд, добавил «це эль — кончаю», выключил передатчик и облегченно сунул в рот папиросу. Маг и волшебник Фетюков мог убедиться в классной работе.

…В этот же день они впервые за все время обошли остров кругом. Воздух был влажен, и снег с первых же шагов стал налипать на валенки. Они взяли с собой карабин. Старый охотничий карабин калибра 8,2 с большими медными гильзами и пулей с мягким свинцовым наконечником.

Они спустились вниз по пологому склону и пошли по льду мимо скал и торосов. Кое-где между торосами стояла вода, но трещин еще не было. Подтаявший снег хранил песцовые следы. Трое долго смотрели через пролив. На той стороне тоже торчали скалы, но там были и ровные долины, где водятся зайцы, где живут в кустах куропатки, встают после зимнего сна медведи и снег хранит много разных следов.

Ни один из троих не имел права оставлять территорию острова «до особого распоряжения полномочных лиц». Около избушки они немного постреляли по консервным банкам. Карабин давал слабые хлопки, и пули пролетали мимо банок. Может быть, был виноват расхлестанный за многие годы службы ствол карабина, а может быть, неверный свет полярного дня.

В будке Биденко вынул из мешка одну из трех выданных на складе бутылок коньяка. Он хотел произнести какой-нибудь тост, но передумал и сказал: «Давайте, мужики, по стопочке». Они выпили, не чокаясь, из зеленых трехсотграммовых кружек и закусили холодными консервами. Коньяк очень сильно ударил в голову. Но все знали, что это от усталости и что это пройдет, если выпить еще немного, и они открыли вторую бутылку.

— За открытие станции, — сказал теперь Биденко.

— Чтоб все было как надо, — сказал Маков, и они посмотрели на Сомина.