Заживляя раны (СИ)

Это явно не тот ответ, на который Кеншин рассчитывал, поэтому он продолжил.

— Боги, почему тебе всё время приходится объяснять очевидные вещи? — ученик смотрел на него удивленно, потому что никаких очевидных вещей для него не было, — Если ребенок истерично хлопает дверью, обвиняя тебя во всех своих бедах и страданиях, а потом идет и выбрасывает в канаву всё, чему ты пытался его научить, то ты можешь быть зол и разочарован, но это ничего не меняет. Даже если бы ты пришел сюда без драматичных попыток умереть на моем пороге, не выгонять же тебя.

Последнее предложение его явно потрясло, хотя в целом глупому ученику этот разговор явно давался нелегко. Хико ухмыльнулся — Кеншин всё время сначала выдумывал себе страшные ужасы о том, как люди к нему относятся, а столкнувшись с куда более приятной реальностью всё равно оставался недоволен. Вот сейчас, Хико готов был спорить, он сначала придумал себе, что учитель в тайне его ненавидит или в лучшем случае считает пустым местом, а в итоге услышал, что его всегда примут, но обиделся на описание того, как он поступил. Очень мягкого, между прочим, щадящего. Этим он тоже наверняка недоволен — не дает поводов ненавидеть себя, но и прощения ему никто не давал.

— Так вы всё же были злы и разочарованы во мне?

— Конечно, я был зол, — хмыкнул Хико, — и я был зол, когда ты вернулся и еще долго после этого. А разочарован? Я не говорил, что я перестал быть разочарованным в тебе. Ты подвел меня и всё учение Хитен Мицурюги, конечно, я в тебе разочарован.

Кажется, этим он выбил у парня почву из-под ног. Ничего, устоит. В конце концов, он больше полугода берег его как мог от любых эмоциональных потрясений и был уверен, что с этим он справится. Тем более, что для него это не должно быть неожиданностью, с чего бы.

— Я не буду учить тебя дальше, — Хико решил, что Кеншин в состоянии и дальше воспринимать информацию, а лучше бы покончить с этим за один раз, — Если ты захочешь, я соглашусь тренироваться с тобой в спаррингах, чтобы ты не заржавел. Это даже доставит мне удовольствие. Но тайные приемы нашего стиля я тебе не передам и мастером Хитен Мицурюги ты не станешь. По крайней мере, пока не исправишь то, что сделал.

Сколько раз Хико представлял себе этот разговор за пять лет отсутствия его ученика и ни один из придуманных им сценариев не соответствовал действительности.

— Я не понимаю…

— На тебя что, никогда в детстве не обижались родители? Или ты был примерным ребенком? Вот уж ни за что не поверю.

Кеншин неожиданно рассмеялся. Вспомнил что-то из детства? Нет, хорошо, конечно, что он смеётся, всё лучше грустного молчания, но только с чего. Нервы не выдержали серьезного разговора?

— Вы же понимаете, что только что практически назвали себя моим родителем?

— Что ты несешь?

Хико, ты попался.

Хотя бы себе не ври — ты уже десять лет говоришь о нем, как о своем ребенке. Неудивительно, что парень это заметил.

— Можете даже не пытаться, — он так счастливо улыбался, что это даже трогало, — да я по вашему лицу вижу, что я прав. Но вообще я давно догадался, — он очень хитро улыбнулся, — я ведь был в сознании, когда вы отнесли меня к водопаду, хоть и задыхался. Но такое разве забудешь! И вы часто называете меня ребенком, но не чтобы оскорбить. То есть я сначала обижался, а потом понял, что вы просто не произносите нужные местоимения.

На это было нечего ответить.

— По-моему, — заметил Хико, — ты стал слишком наглым.

— Воспитание такое, — улыбнулся Кеншин и как будто бы виновато потупил взор.

Хико не выдержал и кинул в него лежащую рядом тряпку.

Комментарий к Глава 23. Хико. Правда.

Буду рада комментариям :)

========== Глава 25. Кеншин. Страх. ==========

Хико всё же сказал, что он в нем разочарован, но это почему-то не стало трагедией. Наверное, думал Кеншин, это потому что это и без его слов было понятно, хотя услышать всё же было больно. Больно, но выносимо.

Он вообще удивлялся, как в самые серьезные моменты Хико вдруг переставал быть сволочью, которой он был большую часть времени и разговаривал, как нормальный человек. Ему нравились такие разговоры, даже если они как сейчас были тяжелыми. Они как будто помогали ему разобраться в том, что с ним происходит. В последний такой разговор его поражало, как спокойно Хико говорит о том, что он совершил столько ошибок. Сам Кеншин не мог думать об этом спокойно — груз вины придавливал его к земле. Но вот теперь… учитель, конечно, не избавил его от этого груза совсем, но он не сказал, что этого нельзя было исправить.

А потом он практически назвал себя отцом. И когда Кеншин это заметил, тот не сказал, что это не так, только что Кеншин слишком наглый.

— Воспитание такое.

Он пытался выглядеть виноватым, но знал, что с такой улыбкой невозможно изобразить раскаяние. Хико швырнул в него тряпку, и Кеншин даже не успел увернуться.

Учитель, видимо, открыл для себя всю прелесть рукоприкладства, поэтому Кеншину пришлось уворачивался от разных вещей, которые Хико кидал, приговаривая «я тебе покажу воспитание» и «я тебя отучу дерзить».

— Да перестаньте! Ай!