Зазимок

Ел ли кто из вас шиповник, прихваченный морозцем? Кто ел, тот поймет, что спешить нам сейчас некуда. От добра добра не ищут! Плод крупный, словно желудь. Кожа плода глянцевитая, мякоть под ней сладкая и расплывчатая, словно повидло.

Обычно, наевшись от пуза, набиваем шиповником карманы. Это девчатам на угощение. Угощаем их в основном «чесучими» зернышками. Тернешь по шее или сыпанешь за воротник — вот и почесываются на уроках. Особенно допекает девчат Юхим. Он это любит, обижать слабых. Хлебом не корми — дай только поизмываться. Схватит девчонку за руку, зажмет в своей и пытает:

— Любишь чи ни?

Что же ей, горемыке, остается, как не вопить, приседая до полу:

— Ой, люблю, люблю, Юхимко!

Юхим наш однокашник и ростом от нас вроде не отстает. Но по виду — чистый ребенок. Поначалу пихали в грудки:

— Куда оно лезет!

А он настырный, Юшко Гавва. Сопит да лезет.

— Куды все, туды и я!

Принялись мы за куст вчетвером. Точно зайцы, шевелим губами. Забыли про все на свете. Перед глазами только огненные пульки шиповника.

Осенью мы тоже бегаем до горькой воды, тоже карабкаемся на скалу, садимся в затишье и тоже пируем. На сей раз у нас кроличья еда — морковка. Честно сказать, дома ее — хоть отбавляй. Но там не тот смак. Там что́ — пошел, надергал, и все. Ни риску, ни отваги не требуется. Скучно. Здесь же — я тебе дам! Тут не просто надергал. Тут надо переправиться через холодную Салкуцу, выйти камышами к болгарину на огород, проползти на животе к грядкам, накопать… А чем накопаешь? Хоть бы палочка какая подвернулась, так нет же, чисто вокруг. Приходиться ковырять землю пальцами. Ногти в кровь изломаешь. А накопал — во что ее взять? За пазуху не положишь, потому что «гол как соко́л». Одежонка на правом берегу оставлена. Хорошо, если захватил с собой картуз, — туда ее! Картузик на голову — и в обратную дорогу. Если же нет — беда. Приходится одной рукой держать морковные хвосты, другой грести. Зато уж если доберешься счастливо до теплой криницы — тут ты пан. Сидишь себе на плоской плите, греешься. Откусываешь хвосточек, а землицу, что прилипла к морковке, обчухиваешь о коленку и хрумаешь себе, словно кусок сахару.

Вот только Юхимка вносит досаду. Канючит всегда:

— Хлопцы, да-а-айте морквы!

Я не выдерживаю нуды:

— Ты же был с нами, чи не мог накопать?

— Да-а-а!.. Як вы сразу побежали.

— Бургарин же свистел! Не чув?

— Чув. Но разве сразу и тикать?..

Котька вмешивается:

— Оставь его, Дёнка. Чтобы Юхима перебалакать, надо гороху наесться.

Микита поглядывает на нас, усмехается, словно мудрец. Небось думает: «И охота им лаяться».

У горькой криницы тепло в любую погоду.

2

Река наша рыбой не богата. Но раков — только бери! Иные дядьки по мешку нагребают. Кто привяжет улежалую ворону — они и лезут на душок. Другие бреднем берут. Ходят попарно, метут сетью илистое дно. Смотришь, и насобирают всякой всячины: там и себельки, и ракушки, и лягушата. Но гуще всего, конечно, раков. Всяких тебе размеров: и крохотных, и таких, что глядеть страшно. Трепыхают хвостами, зевают клешнями — палец не суй!

Но не каждому раки по нутру. Мой отец глядеть на них не может. Все-таки однажды мать упросила его пойти за раками. Нашел он себе напарника. Двинули на зорьке. Вернулся скоро. Ругается.

— Бач, раков ей захотелось. Подолом пойди налови! — Кричит, а сам зубами лязгает: и холод, и злость его разбирают.

Оказывается, напарник наткнулся босыми ногами на конский череп. Ну, поднял, конечно. А в той костяной хатке раки кишмя кишат! Вытряхнул он их в общую сумку. Батько мой, Тимофей, брезгливый и, понятно, стерпеть такое не смог. Как был он в засученных выше колен подштанниках, так и подался домой. Добро, хоть портки не забыл прихватить. В руках принес.

Мы, пацаны, ловим раков проще всех: голыми руками. Придерживаясь за веточку, подбираешься к местам, где берег повыше, поотвесней. Там, на уровне воды, темнеют «печеры». В тех «печерах» дремлют раки. Складываешь ладонь лодочкой и туда ее, в черную нору. Делаешь вид, будто тебе и в самом деле море по колено. Пошла рука, пошла. Вот уже по локоть, вот и до плеча доходит, а «печере» ни конца, ни края. Потом что-то холодное как обовьется. Выхватываешь руку на свободу, а на ней — крапчатым жгутом гадюка!..

У страха глаза велики. На самом же деле это не гадюка, а уж, существо мирное, и, говорят, весьма полезное. Одеревенев от ужаса, машешь рукой так, что гад ползучий улетает за дальний лозняк.

Хлопцы спешат осведомиться:

— Не шпыгонула жалом?

Если да, повыше укуса наложат жгут из Микиткиного витого пояска. Юхим припадет к ранке толстыми щекотливыми губами и всю заразу вытянет начисто.

Он любую змею схватит за головку, придавит, чтобы пасть разинула. Затем сунет ей в зубы палочку. Змея ужалит палочку, выльет на нее отраву — и уже не страшно. Хоть пускай ее за пазуху. Юхим пускал. Белел весь, замечали, но пускал.