Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Глядящий на восток и в гуле гробовом,
И в буре бытия, чьи розовые губы
Одеты мышцами как музыкою грубой, –
Истаивает он в просторе круговом.

Вверху пустыня звезд, внизу пустырь сугубый.

Песчаной древностью, косматым Лиром-львом
Он топчет золото в краю вечеровом,
Змеей горят его египетские губы.

Кто он, таинственный, напруженный, простой,

Вооруженный злой, жестокой красотой,
Обросший холодом мерцающих иголок?

Веселый зверь земли, закованный в морях,

Когтями птичьими взметнувший звездный прах,
Зулусской челюстью хлебнувший зной да щелок.

XI

Зулусской челюстью хлебнувший зной да щелок,
Лобзает Азию губою Сомали
Замкнутый материк разбросанной земли,
На оба полюса накинув черный полог.

В гвинейской гавани чужие корабли,

Чьи трюмы глубоки, чей путь тяжел и долог,
И темный путь веков провидит там геолог
По знакам костяным, что в глубях залегли.

В колодцах каменных безжизненной Сахары

Находят пестрых рыб, следы стихии старой,
Что солнце выпило, купая свой черпак.

А с запада вдали, где океана груда,

Над Атлантидою плывут, как два верблюда,
Америки горбы, в которых злата мрак.

XII

Америки горбы, в которых злата мрак
Хохочет слитками, похожими на гробы,
Где спят покойники, шахтеры, землеробы,
Рабы, чей пот блестит и в смерти не иссяк.

То мясо женское спрессовано Европы,

Дающее сухой зазывно-звонкий звяк,
Не тронул тлен его, не выточил червяк
В металле розовом извилистые тропы.

То кровь застывшая, что выкачал Кортец

Из плоти Мексики, из солнечных сердец,
Что после будут жить под кожею креолок.

Аляска да Сибирь, Клондайк да наш Алдан,

Все жилы злой земли, и ей в придачу дан
И пятый материк – иных миров осколок.

XIII

И пятый материк, иных миров осколок,
Упавший некогда на зыбкую кору
Земли, кружившейся и стывшей на ветру, –
Был тоже заострен, как камень, зол и колок.

Он океан рассек, как колокол… Игру

Тот начал грозную, разъял гремучий холод
До уха полюса, и мир почуял голод
И черным лебедем, и нищим кенгуру.

Гондвану древнюю, где плакали лемуры,

Где встал питекантроп развалистый и хмурый,
Он с песней расплескал, и всплыл Архипелаг.

И вспухла яростью планета золотая.

Листва Истории краснеет, облетая…
То круглый спеет плод, впивая алый лак.

XIV