Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского

ЗБ: Мы встречались пару раз за год до выборов, я ездил вместе с ним, и у нас был случай поговорить. Меня впечатлил его очень проницательный взгляд на то, насколько фундаментально изменилось положение в современном мире и насколько гораздо более сложной стала глобальная сцена. Он понимал, что Америка должна преследовать свои национальные интересы в этом широком контексте, с большим вниманием к различным факторам. Его речь в Каире, речь в Стамбуле, речь перед Бранденбургскими воротами перед выборами, речь в Праге – все они подтверждали моё первоначальное мнение о нём. Он осознавал, что по разным причинам глобальная гегемония одной силы, в частности Запада, больше невозможна. В глобальной системе произошёл сдвиг от запада к востоку. Политическое пробуждение, свидетелями которого мы стали в последние годы, привело к настолько нестабильной ситуации, что Америке для поддержания своей эффективности нужно полагаться как на свой интеллект, так и на свою привлекательность.

Теперь я склоняюсь к тому, чтобы относиться к нему более критично, потому что, несмотря на все свои убедительные речи, он показал, что не слишком хорошо воплощает в жизнь свои стратегии. Например, неразбериха, которую мы в настоящее время имеем на Ближнем Востоке, может обернуться взрывом всего региона, и она нанесёт серьёзный ущерб как глобальной экономике, так и нашим национальным интересам. В этом я вижу стратегическую нерешительность с его стороны, возможно, даже неудачу его стратегического мышления. Может быть, это следствие внутренних экономических и финансовых проблем, с которыми ему пришлось столкнуться; другими словами, возможно, его сбили с пути. Но может быть и хуже. В критический момент он не показал, что у него хватает духа и не настоял на своём. На публике он произносил очень вдохновенные речи об урегулировании, но когда между ним и [израильским премьер-министром Биньямином] Нетаньяху возникла конфронтация, Обама уступил. И это в значительной степени усилило неразбериху, которая теперь наблюдается на Ближнем Востоке.

Я понимаю, что он не хотел ставить под угрозу свои перевыборы. Но всё же я думаю, что когда на кону гораздо более важные вопросы, то нужно воспользоваться шансом и сделать то, что считаешь верным. Мы и в самом деле можем скатиться к очень мощному взрыву, последствия которого сильно повредят нашим интересам.

ЧГ: Следующая противоречивая тема, которую я хотел бы затронуть, это права человека, Китай и внутренняя борьба в администрации Картера. Ваши критики утверждают, что вы более чем охотно свернули бы политику разрядки и контроля над вооружениями в отношении Советского Союза, потому что считали, что гораздо лучших результатов можно добиться, улучшив отношения с Китаем. Но Вэнс так не считал, как и Маршалл Шульман, ваши коллеги по Колумбийскому университету. Они не соглашались с вами, и в то время действительно недолюбливали вас. Лесли Гелб назвал вас уличным бойцом…

ЗБ: Я считаю это комплиментом.

ЧГ: С сегодняшней перспективы как вы воспринимаете политику администрации Картера по отношению к Китаю?

ЗБ: Прежде всего позволю усомниться в вашем описании американо-советских отношений того времени. Вы говорите, это была «разрядка». На самом деле это была никакая не разрядка. Это было время повышенного напряжения, когда Советский Союз начал военные операции в Африке и других местах, заявляя одновременно о своем военном и экономическом превосходстве. Сегодня вспоминать об этом почти смешно. Но таковы были обстоятельства. Каждый день мы жили в ожидании ядерной войны. В таком контексте отношения с Китаем определённо имели необычайно важное стратегическое значение, и как раз этими соображениями я и руководствовался. Конечно, критики сразу же заговорили о том, что я «бросаю» Тайвань, но они как-то уж очень быстро забыли, что этот вопрос был решён годом раньше, во время визита в Китай Никсона и Киссинджера, когда США признали, что мы уважаем взгляды Китая на то, что существует только один Китай.

ЧГ: Так что ваши переговоры только закрепили то, что одобрил Киссинджер?

ЗБ: Мы не укрепляли это, мы перевели его в русло нормальных отношений, не только давших нам дипломатические рычаги, но и позволивших инициировать политику обмена разведданными и временами фактического геополитического сотрудничества против СССР. Эти новые отношения в конечном итоге позволили китайцам добиться такого успеха в ходе экономических реформ уже после ухода нашей администрации, которого Дэн Сяопин ни за что бы не добился в ином случае. Другими словами, мы начали то, что выглядело многообещающим, но всё более напряжённым партнёрством между Соединёнными Штатами и Китаем. Нам удалось осуществить настоящий прорыв. Я не понимаю, почему некоторые люди из Госдепартамента всячески ставили нам палки в колёса.

ЧГ: Вы были готовы поступиться правами человека ради укрепления отношений с Китаем.