Збройники

— Мартин, не включай зампотыла, а? Ответь нормально.

— Два ящика МДЗ… Сто сорок штук получается. И три, нет, четыре Б-32. Это получается…

— Двести восемьдесят. Мало шо-то.

— Так отож. Скоро «эм-дэ-зэшками» стрелять начнем. РАвист говорит, там жопа в секторе с бэка на «дашку».

— Ладно, поедем тогда с Айдаром разговаривать. Махнем не глядя. Я наберу.

— Воду привезли?

— Не, ждем.

— Скажи им, шоб по-светлому не ехали.

— Да им похеру по ходу, отбитые водовозы в «семьдесятдвойке». Отчаянные парни на цистерне.

— Ага. «Безумный Макс».

— А шо «бэхи»? Не починили?

— Не, капец обоим. Обеим. Обоим. У одной стартер навернулся, у второй — пушка в труху.

— Ладно…

Мы не знаем, слушают нас сепары или нет. Или наша контрразведка. Может, и слушают. Поэтому в телефонных разговорах, как и в трындеже по рации, если заходит разговор про боекомплект или состояние зброи и техники, я всегда занижаю количество бэка в два раза, а Вася всегда жалуется, что «бэхи» не ездят и не стреляют. На самом деле, в нычках лежит примерно полторы тысячи патронов для ДШКМ, а две наши арендованные БМП-2 отлично себя чувствуют, тьфу-тьфу. Больше всего денег из выросшей недавно зарплаты мы тратим на ремонт техники. Бо ты можешь быть невероятным военным с огромным чувством собственного величия и спецназовской суперподготовкой, но если вверенная тебе в любом состоянии техника не ездит-не стреляет, то ты не боеготов. Задачу не выполнишь, людей потеряешь. Все просто, как рапорт.

— Короче. Едьте домой, тут дело есть.

— Ага, мы скоренько. Слушай, забыл сказать. Вчера наш доблестный минометчик вместе с бараном еще, скорее всего, прихватил бухла с А. У них с этим просто. Наших порядков они не знают, но вечером не пили, я смотрел. Значит, будут сегодня теряться и «вживать». Тре приглянуть.

— Пригляну. Плюс.

— Плюс-плюс.

Улыбающийся Механ тащит два набитых пакета, которые я не проверяю. Не продают в АТБ бухло людям в форме, вот и хорошо. А пива, так уж и быть, мы на трассе возьмем.

Вечер

Какой шашлык самый лучший? Тот, который здесь и сейчас. Уууу, хорошо. Горячее полупрожаренное мясо проваливается в желудок, тянет на сон, быстро холодающий вечер начинает заползать под флиску и щипать поясницу. Пацаны гомонят, вспыхивают огоньки. Раз-два-три… все здесь. Ааа нет, не все. Потерялись Андреич, Михалыч и кто? Правильно, вечно алчущие бухла Сепар с Кирпичом.

— Николаииич, — тяну я, и Вася, разговаривающий с Мастером, оборачивается.

— Шо?

— Время карательной акции. Минометка зашарилась.

— Оооо. Ну погнали. Где Арик? Ариииик!

— Я тут! — раздается с верхнего откоса. — Шо тре?

— Иди сюда, зараз будешь реализовывать политику Министерства Обороны в отношении алкогольной интоксикации окремих категорий военнослужащих.

— Мля… Я зара, три хвилинки.

— Ты там уже ставку Гитлера выкопал?

— Та нє… Питаюсь…

Ярик хочет сегодня закончить блиндаж и завтра перекрываться, поэтому он торопливо заглатывает пару кусков мяса и гонит своих копать. Их «бунгало» рассчитано на четверых, оно на уровень выше, чем наш импровизированный стол перед «блиндажом Шматко», уже готовым, и на один уровень ниже самой верхней точки нашего террикона, где стоит флаг. Как раз на пути от «Чарли» — к «Браво». Мы сидим возле блиндажа на ящиках из-под ОГ-9, наш стол из разновеликих ящиков застелен картоном с коробок из Новой Почты. Пацаны утолили первый голод, разлили в пластиковые стаканчики пиво, закурили и травят разговоры.

— Васяаааа… — тянет Прапор. — Мартин пива мало взял.

— Коля, ты блиндаж закончил? — тут же отвечает ротный.

— Завтра закончу.

— Вот завтра и приходи жаловаться.

— И приду. И вообще, это Мастер виноват.

— Мастер? — взвивается Толик. — Коля, ты нормальный вообще?

— Нє, — тут же вставляет Козачок. — Готов підтвердити на суді.

— Копать надо больше.

— И чаще.

— Та вы вообще охерели…

— Все, Прапор, п@зда тобі, пиши пояснення…

— Я зара кому-то напишу…

— Ггггыыыы…

… Военные вживают, отойдя метров пятьдесят от «двести-шестьдесят-второй» бэхи и упав в кусты. Андреич при виде меня и Мастера неторопливо убирает бутылку за ногу. Ого, культура в массах, стаканчики взяли, никаких тебе «из горла» или «из одной кружки». На пластиковой тарелочке лежат кусочки остывшего мяса, измазанные кетчупом.

— Андреич, понимаешь, Шматко нема, и инструктаж он тебе не провел, — ласково говорю я.

— Так а шо, уже и под шашлык нельзя? — недоумевает Михалыч.

— Под шашлык — можно и нужно, — говорит возникший с тыла Вася.

Головы всех четверых залетчиков тут же поворачиваются к нему.

— Командир, так мы ж аккуратно, не набухаться же ж…

— Может, и так. Но наша группа риска, то есть Сепар с Кирпичом, — озвученные военные тут же поникают головами и начинают усиленно рассматривать камни под ногами, — …не так идеальны, как нам бы хотелось. Это раз.

— И два, — говорит Мастер. — Это западло, пацаны. Вас приняли как своих, разместили, обогрели. А вы мало того что обманули командира, когда пляху привезли, так еще и в кусты бухать пошли.

— У нас так не робиться, — добавляет Ярик, сидящий на корточках сразу за Васей, и сплевывает. — У нас так нєльзя.