Здесь был Хопджой

Барраклоу вскинул глаза.

— А он-то что натворил?

— Вы, стало быть, знакомы с мистером Хопджоем?

— Он потратил довольно много… времени здесь у нас. Частные короткие визиты, знаете ли. — Информация предоставлялась с большой осмотрительностью.

— Он много тратит? Я не о времени.

— Мы, разумеется, всегда очень ценили его как клиента. В нашем деле, конечно, приходится иной раз идти навстречу, если вдруг появляются затруднения. У мистера Хопджоя очень надежные поручители. Вы понимаете, что я не могу вам их раскрыть, но осмелюсь утверждать, вы бы удивились, узнав, кто за него ручается.

Пербрайт распознал в его голосе нервную преданность кредитора.

— Вам случайно не известен, спросил он, — род занятий мистера Хопджоя?

Какое-то время директор колебался. В конце концов лояльность пересилила.

— Он агент крупной промышленной фирмы. Прекрасная должность, насколько я могу судить.

— Он сейчас в отеле, сэр?

Барраклоу даже не стал заглядывать в книгу.

— Нет, в данный момент нет. Он не появлялся у нас уже несколько дней. Я должен пояснить, что он никогда и не проживал в отеле постоянно. Так, время от времени останавливался на ночь, когда работал в этом районе, видимо.

— Машина мистера Хопджоя сейчас стоит перед отелем.

— Да? — Барраклоу был лишь слегка удивлен. — Что ж, не могу сказать наверняка, но, очевидно, ею в настоящее время пользуется его друг. Мне порой кажется, что они, в некотором роде, ее совладельцы. — Он замолчал, а потом почти с надеждой, как показалось Пербрайту, спросил:— Так вас интересует эта машина?

— Вообще-то, нет, — пожал плечами инспектор, — хотя, должен заметить, в последнее время автомобили неизменно фигурируют во всех расследованиях — мы уже совсем из них не вылезаем, они стали нашей второй кожей, не правда ли? Но нет, в данном случае меня интересует водитель. Я полагаю, что мистер Периам.

— Мистер Периам проживает сейчас в отеле, — кивнул Барраклоу.

— Вы можете мне сказать, как долго?

— Примерно с неделю.

— Я бы очень хотел переговорить с ним, сэр. Может быть, если бы вы дали мне номер его комнаты…

Нахмурившись, мистер Барраклоу протянул руку к телефону на столе.

— Я бы предпочел, чтобы вы… Дорабел, мистер Периам из одиннадцатого номера еще не выехал? Хорошо, дорогая, подожди, не клади трубку…— Директор прикрыл свою ладонью. — Он у себя в номере. Вы можете встретиться с ним здесь, если хотите. Так будет лучше, не правда ли? — Он торопливо заговорил в телефон:— Спроси мистера Периама, не будет ли он так любезен спуститься вниз, и когда он появится, проводи его в мой кабинет.

Барраклоу откинулся на спинку кресла и щелчком сбил пылинку с манжеты.

— Извините, инспектор, если я кажусь вам слишком официальным в отношении всего этого, но, насколько я понимаю, дело у вас конфиденциальное и серьезное, и мне бы не хотелось, чтобы наш гость чувствовал себя неудобно. А он, знаете ли, мог так себя почувствовать, если бы вы направились прямо к нему наверх. Ведь нельзя же забывать о миссис Периам.

Пербрайт уставился на круглое, настороженное лицо человека, который придал своей улыбке упрямое выражение, соответствующее принятой им на себя роли тактичного папаши.

— Миссис Периам?

— Ну, конечно. Она такое славное создание. Я уверен, вы не захотите испортить ей медовый месяц.

Запершись в спальне отеля «Королевский Дуб», гораздо менее, чем «Нептун», приспособленного для проведения в нем медового месяца или, если уж на то пошло, для любой другой цели, Росс и Памфри продумывали ход расследования, которое они планировали вести сепаратно и, по крайней мере, временно, в другом направлении, нежели Пербрайт.

На шатком бамбуковом столике, разделявшем Росса, который сидел на единственном в комнате стуле, и Памфри, забравшегося на бетонную плиту, покрытую парой тощих одеял, что служила кроватью, лежала папка с оперативными отчетами Хопджоя.

Ни тот, ни другой не вспоминали о претензиях главного констебля на право быть ознакомленным с этими бумагами. Благонамеренные, но всегда бестактные заявления чинов гражданской полиции были им слишком хорошо знакомы, чтобы негодовать по их поводу или даже просто упоминать о них. Росс, однако, коснулся в разговоре личностей тех, кого так некстати прервавшаяся линия семь сделала их временными и, в общем, никчемными союзниками. Мистера Чабба он провозгласил «забавным стариканом».

— Меня не оставляло чувство, что он вот-вот позвонит дворецкому и прикажет нас вывести. Другое дело Пербрайт: проблеск ума как-то не вяжется с образом захолустного инспектора. Его проверили?

— Вообще-то Р-выборка не закончена, но я не могу найти по нему ни одной отрицательной позиции после 1936 года, так что он, похоже, пойдет на девяносто четыре или девяносто пять. Вполне средний показатель для полицейского в чине выше сержанта.

— А что в 1936?.. Книжный клуб левых, я полагаю?[8] Памфри покачал головой.

— Дискуссионный клуб флаксборской классической школы: написал там что-то сатирическое о Стэнли Болдуине[9].

Россе вынул трубку из кармана и наклонился к машинописным листам. Несколько минут он молча читал.