Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Если пройти по Виа Агонале и завернуть налево, то в арке под стеной современного здания можно увидеть довольно внушительные руины подземных конструкций, когда-то подпиравших стадион. Они были обнажены в ходе работ с северной стороны площади. В конце 1930-х годов один из неосуществленных планов Муссолини предполагал снос целого квартала возле Пьяцца Навона — так, чтобы с площади была видна набережная Тибра. Хорошо, что до этого дело не дошло, а то пришлось бы, наверное, сносить Палаццо Альтемпс. Сейчас в нем музей с редкой коллекцией античной скульптуры — редкой в том смысле, что нынешняя музейная мода стремится к максимальной аутентичности, а коллекция Лудовизи, выставленная в Палаццо Альтемпс, отображает старинную моду на реставрацию всего отломанного.

Посреди Пьяцца Навона стоит знаменитый фонтан Четырех рек, творение Бернини, известнее которого в Риме — только фонтан Треви. По легенде, конкуренты оттеснили Бернини от участия в конкурсе на проект фонтана, но когда доброжелатели архитектора сделали так, чтобы заказчику — папе Иннокентию X — попался на глаза берниниевский макет, тот остановился в изумлении, отменил конкурс и отдал подряд Бернини. Скульптуры изображают четыре великие реки четырех частей света: Нил, Ганг, Дунай и Ла-Плату. Одна из римских баек гласит, что речной бог Ла-Платы сжался в испуге: он боится, что на него обрушится фасад Сант-Аньезе. Это якобы издевка Бернини над его давним соперником Франческо Борромини. На самом деле Борромини начал работу над фасадом через несколько лет после установки фонтана.

Следует помнить, что в новое время иероглифы впервые удалось прочитать только в первой четверти XIX века (двуязычный Розеттский камень, который обеспечил самый важный ключ к разгадке, был найден во время египетской кампании Наполеона). Этот феноменальный прорыв в филологии, истории, востоковедении и других смежных дисциплинах по праву приписывают ЖанФрансуа Шампольону. Но к расшифровке приложили руку и многие другие исследователи; роль англичанина Томаса Юнга была не менее значительна. А для архитекторов, художников, римских пап эпохи Возрождения и барокко иероглифы были увлекательными, таинственными, несомненно обладающими глубоким смыслом, но совершенно непонятными картинками.

Центр фонтана украшает обелиск, который исторически никак не связан с площадью и стадионом, но имеет отношение к Домициану. Когда-то он украшал Цирк Максенция возле Аппиевой дороги, но до этого стоял где-то еще — может быть, в храме рода Флавиев, который Домициан построил на холме Квиринале. Иероглифы на нем вырезали римские, а не египетские каменотесы; когда их смогли прочитать, оказалось, что это гимн Домициану и обожествленным (то есть на тот момент покойным) Веспасиану и Титу.

Август

Северная часть Марсова поля неразрывно связана с именем первого римского императора Августа.

Кто такой был Август и почему мы называем его первым римским императором?

На эти детские вопросы не так просто ответить. Когда заговорщики-«освободители» готовили убийство Юлия Цезаря, они не хотели войти в историю зачинщиками нового раунда гражданской войны. Им хотелось выглядеть благородными тираноубийцами в духе древней греческой традиции. Поэтому они не приложили почти никаких усилий для того, чтобы уничтожить или хотя бы нейтрализовать ближайших соратников Цезаря — в первую очередь Марка Антония. А о дальнем родственнике Цезаря, юном Гае Октавии, они, скорее всего, даже не подумали.

Между тем, когда было прочитано завещание Цезаря, хранившееся у весталок, выяснилось, что Октавий, внучатый племянник диктатора, становился его прямым наследником (у Цезаря к моменту покушения не осталось законных детей). Девятнадцатилетний Октавий, в тот момент изучавший греческую премудрость в иллирийском городе Аполлонии (на территории нынешней Албании), рванулся в Италию, где сразу же дал понять, что намерен не только получить причитавшиеся ему несметные богатства Цезаря, не только назваться его именем, но и завладеть политическим капиталом приемного отца.