Здесь гуляет смерть (СИ)

— Это запах омеги, у которой течка. Он тоже это чувствует. И тоже хочет меня…

— Стой. Какой омеги?

— Ты понял, что ты превратился в оборотня, но не понял, что я такая же? — она бережно улыбнулась и вытерла мои слёзы.

Я сглотнул и снова всхлипнул.

— Тот, второй… Сэм говорил, что в лесу появился второй, который меня спас… это была ты?

— Я.

— И я тебя за это… господи… господи, что я наделал…

— Я самка, приходится терпеть.

— Ну да, конечно! Если бы тебя изнасиловал тот ублюдок, то это был бы пиздец, а так это сделал я, поэтому всё нормально, так что ли получается?! — она поджала губы, гладя меня по рукам. — Софа, милая, умоляю, прости… да о чём я, какое мне прощение? Ты мне жизнь спасла, ты обо мне заботилась и любила, а я в благодарность насиловал тебя месяц в твоём же доме!

— Не месяц, а две недели, — неловко подметила она.

— Ты смеёшься? Смейся, правильно делаешь… — я зарыдал, прижимая к себе колени несчастной девушки. — Скажи об этом в участке… пусть меня посадят. Или нет, пусть меня застрелят. Ударь меня, Софа. Избей меня, убей меня, как меня земля носит?! Какая же я мразь… я выродок, подонок, моральный урод, скотина…

— Рафи, — она тихонько взяла моё лицо в руки, вытирая слёзы со щёк. — Рафаил, милый, хватит. Послушай меня. В тебе говорили инстинкты и злость, ты не мог по-другому, и из-за того, что тебя укусили во время брачного сезона, гормоны и агрессия в тебе шарашили раз в тридцать сильнее. А тут рядом девушка, омега, у которой течка. Я прекрасно понимаю, что в здравом уме ты не стал бы меня трогать без моего согласия, но ты обращался в этот момент. Это был не ты, это были инстинкты. Сейчас ты прежний, адекватный, я не злюсь на тебя. Я прощаю тебя. Ты не хотел, я верю тебе. Успокойся пожалуйста.

Я упал лбом ей на колени. Наверное она права. А наверное, я пытаюсь себя оправдать.

— Я люблю тебя, Рафи, — она гладила меня по голове.

Святая женщина. По-настоящему святая. Я сглотнул горечь и поднял на неё глаза.

— Я найду самого лучшего психотерапевта для тебя, обещаю. Я… я всё для тебя сделаю, лишь бы травмы не осталось…

Она опустилась ко мне на пол и обняла. Я обнял её в ответ, поражаясь, как ей не мерзко от моих прикосновений, и тихо плакал, презирая себя. Я, огромный жирный мужик изнасиловал беззащитную девушку… а она после этого ещё и спрашивала, что я хочу на ужин…

— Рафи.

— Да?

— Можно спросить?

— Спроси конечно. Тебе всё можно.

— Тебя совсем не напрягло то, что я оборотень?

— Ну как тебе сказать, — я стал вытирать слёзы. — Ненависть к себе сейчас сильнее удивления.

— Сладенький, милый, я всё-всё понимаю, не вини себя. Через несколько дней тебе станет полегче, мы с тобой снова будем тискаться на работе, пока никто не видит, я снова буду заигрывать, а ты снова будешь рулить и нажимать на сигналку животиком.

— По-моему последнее — далеко не самое милое воспоминание.

— Это по-твоему. Я умиляюсь каждый раз. У тебя такой большой животик, мне всё кажется, что ему очень тесно и его нужно всего обгладить, обласкать, потискать.

— Может, пора бы всё-таки его хоть немного уменьшить?

— Я очень жадная, и ни с одним твоим килограммом расставаться не хочу. Тебя же станет совсем мало, кого мне обнимать потом?

— Я… я тебя люблю, — я уткнулся лицом в её плечо. Настоящий ангел. Я полюбил святую, простившую мне мою жестокость. Только сам себя я вряд ли за это когда-нибудь прощу.

Софа поцеловала меня в щёку, обнимая и лаская. На полу мы просидели немного, начал звонить мой телефон, который оказался в моих изорванных джинсах. Мама?

— Да, мам? — ответил я, вытирая влажные дорожки от слёз. Со спины за круглое пузо меня обнимала Софочка.

— Рафаил, здравствуй, ты чего не отвечал весь вечер?

— Я… — пардон, я просто громил в ярости дом любимой женщины, которую недавно изнасиловал, а у тебя как дела? — Я в ванной был и не слышал.

— Перезвонить-то не судьба?

— Я потом сразу спать лёг.

— Ладно. Я хотела сказать, что сегодня к обеду загляну к тебе в гости.

— Чт… вы же с папой в Аризоне…

— Мы решили разделиться, папа поедет любоваться Гранд каньоном, а я сначала загляну к любимому сыночку, и на следующее утро отправлюсь туда же. Или ты матери не рад?

— Рад… безмерно… — промямлил я.

— Через четыре часа я приеду. Встречать не обязательно, доберусь сама, приготовь что-нибудь, мама с ночи не ела.

— К… конечно…

— До встречи, сынок!

Она отключилась, а я рухнул на диван. Затем вскочил и в панике стал искать свою уцелевшую одежду.

— Что такое? — спросила Софа.

— Мама через четыре часа приедет сюда, а я как бы живу в чужом доме, чью хозяйку истязаю, а у себя не был лет двести и оставил там лютый срач! Господи, надо бегом валить домой, успеть прибраться, обед приготовить, и… чёрт, я поправился? Определённо поправился, фак, она это заметит! Так, где мои джинсы? Или я их порвал вчера? Господи, точно, я же теперь оборотень, а если она зубы увидит или хвост?!

— Рафи, спокойно, — Флейм взяла меня за щёки и чмокнула в нос. — Ни зубов, ни тем более хвоста никто днём не увидит. Твоя одежда в шкафу в нашей спальне, мы с тобой сейчас соберёмся и придём, я приберусь а ты сбегаешь за продуктами.