Здесь и сейчас

— И насколько оно комфортабельное, это ваше местечко? — спрашиваю я. — Настолько же, что и местечко, куда вы отослали Аарона Грина?

Мистер Дуглас тоже меня ненавидит. По лицу видно.

— А вот это будет зависеть от тебя самой.

* * *

Свои витамины я не пью. И мне плевать, что они на это скажут. Впервые с тех пор, как мы прибыли сюда, я не съела ни одной этой маленькой желтой таблетки. Спустила в туалет. Очки, правда, надела, до следующего раза. Интересно, и заповеди — то же самое, что и витамины? Кого они защищают и кому приносят вред?

В крохотном окошке над письменным столом виден кусочек луны. Окно, похоже, не открывается. Интересно, трудно ли разбить стекло. Видимо, не так-то просто. А если получится, пролезу я сквозь него или нет? Не знаю. Это как втискивать автомобиль в узкую щелку на заполненной стоянке. Попробуй прикинь собственные размеры, чтоб пролезть в узкое отверстие — не так-то просто. Интересно, как скоро прибегут соглядатаи, когда услышат звон разбитого стекла по внутренней связи. Или когда я попытаюсь вывести ее из строя. Впрочем, кроме этой связи и моих очков, в комнате наверняка есть и спрятанная где-то камера с микрофоном.

Мне уже начхать, куда меня пошлют в воскресенье. И что там случится. Этого я не боюсь. Боюсь самого́ воскресенья, потому что будет уже 18 мая. И будет поздно.

Принимаю душ, переодеваюсь, но спать не ложусь. Точнее, долго лежу, думаю про Итана. Где он сейчас? Заметил ли, как меня выводили из дому?

В семь утра дверь открывает мистер Роберт и вручает тарелку с яйцами и тостом. На нем уже галстук. Сегодня он поскромней, синенький такой. Ставлю тарелку на стол. Принимать пищу отказываюсь. И спать тоже не буду. Сидеть здесь — так лучше вообще не жить.

Хочу спросить у него и про «витамины», и про очки, и про планы, которые он всё обещал осуществить, планы предотвращения грядущей катастрофы. Хочу спросить, что на самом деле случилось с моим отцом и каково у него самочувствие, когда он с утра до вечера лжет. А еще хочу заехать ему по морде.

Но я остаюсь сидеть, где сижу.

— Ну что ты корчишь из себя дурочку, а, Пренна?

* * *

Сегодня четверг. Я теряю всякую надежду. Все случится уже в субботу. Залезаю на стол, прижимаю лицо к высокому окошку. И с этой позиции я вижу поле, кое-какие деревья, грязную дорогу. Что делать, боже мой, что делать?!

Гляжу на подъездную дорожку. По ней едет какая-то машина, поворачивает на шоссе и исчезает вдали. Звук автомобильного двигателя — единственный, который я здесь слышала. Судя по силуэту сидящего за рулем, это мистер Дуглас.

Но где-то в глубине души затеплилась крохотная искорка надежды. Я снимаю очки и продолжаю глядеть в окно. Я все еще букашка, сидящая в траве, но замечаю, что с каждым часом вижу чуточку дальше.

Глава 12

Вечером снова залезаю на стол и гляжу в окошко, жду, когда появится луна. Темно-синее небо затянуто облаками, хмурится. А если я никогда больше не увижу луны? Стараюсь отогнать отчаяние.

Вдруг вздрагиваю: в окно на меня смотрит чье-то бледное лицо. Нет, это не луна. Лицо приближается. Розовато-бледное лицо Итана. Он прикасается пальцами к стеклу, я вижу пять круглых, белых пятнышек. Прижимаю к ним свои пальцы. Хочется кричать, плакать. Господи, как хочется поскорей выйти отсюда.

Итан машет рукой, чтобы я отошла от окна, и я сразу понимаю, что он хочет сказать. Нельзя привлекать к себе внимание. Я сажусь на кровать. Я практически перестала дышать. Еле-еле различаю, что он там делает почти в полной темноте, но слышу негромкий скрип стеклореза.

Надо что-то предпринять, надо заглушить этот звук, пусть и не очень громкий. Петь или разговаривать нельзя, их это только насторожит: с чего вдруг я заговорила сама с собой? И я делаю то, что и раньше делала в этой комнате. А что я делала? Правильно, сидела и плакала. Начинаю плакать. Артистично шмыгаю носом, всхлипываю. Выходит вполне натурально. Представляю себе, как мистер Роберт воротит нос от динамика интеркома. Любое проявление чувств ему неприятно, ему, видите ли, неловко становится. И то, как они со мной поступают, тоже вызывает у него чувство неловкости, по лицу видно.

Не торопясь, осторожненько Итан вынимает стекло. Слава богу, не разбилось. Я иду в ванную комнату. Поворачиваю кран душа, пускаю полную струю и закрываю дверь, надеясь, что свет и шум в ванной скроет признаки иной деятельности. Крадусь по комнате, карабкаюсь на стол. Итан протягивает руку, я хватаюсь за нее. Как хорошо, что я ничего не ела целых два дня.

Он кладет куртку, закрывая острый край стекла. Берет меня за другую руку, тащит на себя, пока почти все мое тело не оказывается на траве. Я все еще стараюсь не дышать. Осторожно выползаю совсем.

Охваченная тихим восторгом и вместе с тем страхом, я иду за ним через лужайку. Впереди, в нескольких ярдах, вижу деревья. На ходу снимаю очки, ломаю их и швыряю в траву. Эх, надо было оставить в комнате, но не возвращаться же теперь. Не останавливаясь, не снижая скорости, мы идем по лесу где-то около мили.