Здесь и сейчас

Например, есть ребенок пяти лет. Мы можем назвать его «пятилетним стариком» — что в этом неправильного? Когда мы говорим «пятилетний ребенок», это просто лингвистический оборот речи. Если мы хотим назвать его — как это делают в английском — «старым пяти лет», это также может значить «пятилетний старик». Одному старику семьдесят лет, а другому — пять. Какая разница? Если захотим, мы можем назвать семидесятилетнего старика семидесятилетним ребенком — в конце концов, ребенок вырастает в старика. Но когда мы смотрим на них по отдельности, они кажутся противоречащими друг другу. Кажется, что детство и старость противоположны друг другу, но если это так, ни один ребенок не может состариться. Как это возможно? Как могут противоположные вещи быть одним и тем же? Можешь ли ты когда-нибудь отметить день, в который ребенок становится стариком? или ночь? Можешь ли ты отметить на календаре, что в такой-то и такой-то день этот человек был ребенком, а затем в такой-то и такой-то день он стал стариком?

Фактически, проблема в том, что... Например, есть ступеньки, ведущие на террасу. Ты видишь нижние ступеньки и ступеньки наверху, но, возможно, не сможешь увидеть ступеньки в средней части. Может показаться, будто нижние и верхние ступеньки отдельны, далеки друг от друга. Но человек, который видит всю лестницу, откажется от такого определения. Он скажет: «Разница между ступеньками внизу и наверху — это только видимость, создаваемая средней частью ступенек. Самая нижняя ступенька соединена с самой верхней ступенькой».

Разница между адом и небесами не в качестве, разница только в количестве. Не думай, что небеса и ад противоположны, диаметрально противоположны друг другу. Разница между раем и небесами та же, что и между холодным и горячим, низшим и высшим, ребенком и стариком.

Разница такого же рода существует между рождением и смертью; иначе тот, кто рождается, никогда не смог бы умереть. Если рождение и смерть были бы противоположны друг другу, как рождение могло бы оканчиваться смертью? Мы можем достичь лишь той точки, которая нам присуща.

Рождение вырастает в смерть: это значит, что рождение и смерть — это два конца одной и той же вещи. Мы сеем семя, оно вырастает в растение, а затем становится цветком. Считал ли ты когда-нибудь, что цветок противоположен семени? Цветок вырастает из самого семени и становится цветком. Семени присущ рост. Рождение превращается в смерть. Бог знает, в результате какой глупости и в какие несчастливые времена в человеческом уме укоренилась идея о том, что жизнь и смерть дихотомны, что жизнь и смерть — это две отдельные вещи. Мы хотим жить; мы не хотим умирать — но не знаем, что смерть — это уже часть жизни. Как только мы решаем, что не хотим умирать, в это самое мгновение становится определенным, что наши жизни наполнятся проблемами и трудностями.

Все человечество стало шизофреничным. Ум человека разделен на части, фрагменты, и для этого есть причина. Мы приняли целую жизнь так, будто она состоит из частей, и мы натравливаем их друг на друга. Человек остался прежним, но мы создали у него внутри отделения и определили, что эти отделения противоположны друг другу. Мы сделали все это во всех сферах. Мы говорим человеку: «Не злись, прощай», не понимая, не принимая, что разница между гневом и прощением снова только в степени — как и между холодным и горячим, между детством и старостью. Мы можем сказать, что гнев, низведенный до самой нижней точки, есть прощение — между ними нет дихотомии. Но вековое представление человечества учит нас: «Избавьтесь от гнева и научитесь прощению», — как будто гнев и прощение — это такие противоположные вещи, что ты можешь избавиться от гнева и придерживаться прощения. Единственным результатом этого может быть только расщепление человека на фрагменты, и это приведет его к беде.

Все наши системы верований прошлого говорят, что секс и брахмачарья, безбрачие, противоположны друг другу. Нет ничего более ошибочного. Самая нижняя точка секса есть брахмачарья. Секс, падающий вниз, уменьшающийся, есть брахмачарья. Расстояние между ними не во враждебности и противоречии. Помни, в этом мире нет ничего подобного противоречию. Фактически, в мире и не может быть ничего подобного противоречию, потому что, если бы это было так, было бы невозможно объединить противоположности. Если рождение и смерть — это разные сущности, рождение следовало бы своим курсом, а смерть своим — они бы никогда не встречались. Точно так, как никогда не встречаются две параллельные линии, не происходило бы и встречи рождения и смерти.

Рождение и смерть переплетены, это два конца одного континуума. Когда я говорю это, на самом деле я хочу сказать, что, если бы человека нужно было спасти от безумия в ближайшем будущем, нам пришлось бы принять жизнь во всей ее полноте. Мы больше не можем себе позволить создавать разделенные части и стравливать их друг с другом.