Здесь и теперь

Мало того, даже войдя в квартиру и увидев, что у матери опять приступ давления, она лежит, постанывая от головной боли с мокрым полотенцем под затылком, — даже тогда я сознавал: что‑то должно произойти, теперешняя суета вокруг неё — кипячение воды для грелки, лихорадочные поиски клофелина в ящичке для лекарств, набрасывание вдобавок к одеялу пледа на ноги — все это чем‑то отличается от уже много раз бывшего.

— Только «скорую» не зови, — тихо промолвила мать. — Не хочу в больницу. Хочу уснуть.

Я сел рядом, осторожно водил руками вокруг её головы, вымывал боль, вымывал, вымывал.

И мать уснула.

Осторожно приподнял её голову, забрал полотенце и пошёл в кухню перекладывать продукты из сумки в холодильник.

Надо было поесть. Но я не чувствовал ничего, кроме разбитости.

Лежал на тахте в своей комнате с открытой дверью, прислушивался — не стонет, не зовёт ли мать? — и отчётливое предощущение каких‑то событий, которые изменят жизнь, нарастало, поднималось, как волна.

Встал, чтоб позвонить матери Игоряшки и сказать, что не смогу прийти.

Так редко бывает: когда снял трубку, там уже был голос.

— Будьте любезны Артура.

— Слушаю, — сказал я, недоумевая, почему не раздался звонок.

— Это я.

— Кто? — спрашивая, уже догадался, не смел поверить.

— Аня. Анна Артемьевна. У вас не найдётся времени встретиться? — Голос был все тот же — глубокий, певучий.

— Когда?

— Хоть сейчас, Артур. Я не кажусь вам назойливой? Уже не первый раз звоню с той же просьбой.

— У меня мама заболела, — сказал я и почувствовал себя мальчиком. — Можно я позвоню вам через несколько часов?

— А что с ней? Я не могу чем‑нибудь помочь?

— Спасибо. Позвоню позже. — Положил трубку, тронутый её сочувствием, недовольный собой — тем, как резко, даже вроде грубовато прервал разговор.

«Господи! — думал я, расхаживая по комнате. — Горе — муж погиб, сын в тюрьме… Что я за человек?!»

Показалось, что на кухне звякнуло. Прислушался. Потом выбежал из комнаты.

Мать как ни в чём не бывало стояла у плиты, ставила на горячую конфорку кастрюлю с компотом.

— Ты что это делаешь?

— А я себя хорошо чувствую! Поспала немного — как рукой сняло. Спасибо за продукты. Я сегодня выходила и тоже, представь себе, достала сосиски. А что на студии? Что теперь будешь снимать?

— Пока не ясно. Подряд не бывает.

Она глянула своими проницательными карими глазами, но только вздохнула.

— Забыла сказать, тут звонили днём. Во–первых, женщина, кажется, назвалась Анной Артемьевной, потом некая Маргарита, и ещё — Галя с Машенькой.

— Спасибо. — Я вспомнил об Игоряшке, глянул на часы — было без четверти восемь. — Ты действительно себя хорошо чувствуешь? Обещал заехать к одним людям… ненадолго.

— Езжай… — И вдруг безнадёжно махнув рукой, она добавила: — Никогда вместе не поужинаем, сколько мне жить осталось…

— Мама!

— Извини. Просто вырвалось. Не беспокойся. Телевизор посмотрю, компот сварится. Езжай.

…Я сидел в опустевшем вагоне метро со своей коробкой сборного макета планера. Чем ближе к «Текстильщикам», тем меньше становилось пассажиров.

«Вместо того чтоб мчаться к Анне Артемьевне, Ане, Аня — так она сказала, неизвестно зачем еду к Игоряшке. Дурацкая обязательность».

Против меня, ухватившись одной рукой за верхний поручень, а другой держа у глаз раскрытую книгу, стоял здоровенный парень.

Мне всегда было любопытно, что читает человек, что интересует людей, жадно поглощающих информацию с газетных листов, со страниц книг и журналов. Сколько я мог заметить, как правило, это были детективы и фантастика. Но чаще всего почему‑то читали роман Кронина «Звезды смотрят вниз» или же «Сестру Керри». Проходили годы, десятилетия, а «Звезды» и «Сестра Керри» — потрёпанные, рыхлые библиотечные экземпляры продолжали путешествовать в метро и наземном транспорте.

Книжка у парня была новенькая, в мягком коричневом переплёте. Названия было не разглядеть. Смирившись с этим фактом, я отвёл было взгляд и внезапно увидел: вокруг руки, держащейся за поручень, полыхает синее пламя. Пальцы, кисть, далеко высунувшаяся из рукава куртки, — всё было окружено ярким синим пламенем. Я не мог оторвать взор. Так и сидел, глядя снизу вверх.

Парень что‑то почувствовал, оторвался от чтения, недоуменно глянул на меня, переменил руку. Мелькнуло название книги — Д. Даррелл, «Сад богов».

Забегая вперёд, нужно заметить, что я так никогда и не смог привыкнуть к явлениям подобного рода. Видимо, привыкнуть к ним вообще невозможно. Одним из свойств этих явлений было то, что они разом отсекали все заботы будней, приводили к глубокой отрешённости.

…В таком состоянии я вошёл в квартиру, где жил Игоряшка со своей матерью.

— Все ж таки дошли, доехали! Девять часов! Мы уж думали, что случилось! Заходите, раздевайтесь. Меня звать Наташа, Наталья Петровна, а вас как величать?

— Артуром. — Я снял пальто и кепку. Игоряшка забрал их и уволок куда‑то, потому что на вешалке не было места.

Наталья Петровна ввела в комнату. Я в недоумении при–остановился. За празднично накрытым столом пировала большая компания.