Здесь мертвецы под сводом спят

– Нет, – ответил он неожиданно и печально и, может быть, даже несколько неохотно. – Нет-нет, я – нет.

– Тогда кто же?

Как бы я ни любила старого джентльмена, его уклончивость начала меня нервировать.

Почти не осознавая, что делает, доктор Киссинг поднес к губам сначала правый указательный палец, а потом левый.

Когда наконец он снова заговорил, его голос внезапно прозвучал старым, утомленным, и в первый раз за все время нашего знакомства я начала опасаться за его жизнь.

– Ты должна выяснить это сама, Флавия, – произнес он, и его голос был слабым и далеким, будто эхо от дуновения ветра. – Это ты тоже должна выяснить сама.

24

У восточного края декоративного озера меня встретил Дитер. Он был одет в черный костюм, производивший впечатление позаимствованного, потому что был ему немножко тесен.

– Вас все искали, – проинформировал он.

– Извините. Я нуждалась в продолжительной прогулке. Все – это кто?

– Ваш отец, тетушка Фелисити, Офелия и Дафна. – Дитер всегда настаивал на том, чтобы называть моих сестриц полными именами. – И миссис Мюллет.

Должна признать, что это и правда все, хотя втайне мне было приятно, что Доггер не интересовался моим местонахождением.

– Откуда вы знали, в какой стороне меня искать?

– Мистер Таллис и мистер Сауэрби сказали, что вы ушли в сторону Изгородей.

– Мистер Таллис и мистер Сауэрби – парочка чертовых деревенских сплетников!

Дитер рассмеялся. В обществе Дитера я могу быть самой собой, не опасаясь, что меня начнут поправлять, наказывать или донесут на меня.

– Что вы думаете о «Голубом призраке»? Тристрам катал меня сегодня утром. Вы не ревнуете?

Пилот люфтваффе, во время войны Дитер был сбит неподалеку от Бишоп-Лейси и, оказавшись в плену, вынужден работать на ферме Ингльби. Когда война закончилась, он решил остаться в Англии и теперь, шесть лет спустя, был помолвлен с моей сестрицей Фели. Если подумать, мир – очень странная и забавная штука.

– Прекрасный самолет, – признал он. – Но нет, я не ревную. Я свое отлетал.

– Как Фели, справляется? – Я редко о ней вспоминала в последнее время.

– Не ест, не спит. Думает только о музыке для похорон вашей матери.

– Бедолага вы, – пошутила я.

– Вы бы поговорили с ней, мисс Флавия. Это была бы такая любезность с вашей стороны.

Я? Поговорить с Фели? Что за нелепая мысль!

– Она вас уважает. Она вечно говорит о «моей замечательной сестренке».

– Ха! – В состоянии ошеломления я не слишком красноречива.

Уважает меня? Не могу поверить. Фели скорее сожрет лягушек под взбитыми сливками, чем прислушается хоть к чему-то, что я скажу.

Однако я не хотела потерять удобную возможность.

– Посмотрим, что можно сделать, – добавила я. – Мне казалось, что вы захотите сами ее утешить.

– Она нуждается не в утешении, – сказал Дитер, – а в женском плече. Вы понимаете, что я имею в виду?

Что ж, женское плечо – это женское плечо. Что тут непонятного.

Я кивнула.

– Но это будет нелегко, – не смогла сдержаться я.

– Да, – согласился Дитер. – Думаю, она ощущает утрату матери острее, чем…

– Чем мы с Даффи? – перебила я.

Дитер не стал отрицать.

– Она больше помнит, чем вы с Дафной, – ответил он. – Ей есть, по чему скорбеть.

Дитер попал точно в цель. Это один из поводов, почему я терпеть не могу свою сестрицу – хотя если остановиться и поразмыслить, то ревную я, не она.

– Бедняжка Фели, – произнесла я и умолкла.

– Ей будет лучше, когда мы поженимся, – продолжил Дитер. – Тогда она сможет уехать из Букшоу. Там так много призраков.

Призраков? Я никогда не размышляла об этом в таком ключе. Любой действительно уважающий себя призрак скорее умрет, чем поселится в Букшоу.

И я призадумалась. Когда мертвецы умирают, они возвращаются к жизни? Именно об этом воскрешение – о смерти мертвых?

Хотя я потерпела неудачу в своей попытке воскресить Харриет и вернуть ее в лоно семьи, меня вряд ли можно винить за это. Мой эксперимент прервали люди из министерства внутренних дел, и я знаю, что второго шанса у меня не будет. Харриет похоронят, и на этом все закончится.

Как печально, что мы так и не узнаем друг друга.

Это не просто печально, это, черт побери, ужасно.

Мы ненадолго остановились у угла стены из красного кирпича, окружавшей огород.

– Выше нос, – сказала я и, произнося эти слова, осознала, что примерно то же самое сказала Даффи. – Как поживают ваши учительские планы?

Больше всего в жизни, за исключением разве что руки моей сестрицы, Дитер хочет преподавать в Англии английскую литературу. Он с детства является преданным поклонником сестер Бронте и рвется поделиться своим энтузиазмом в классной комнате.

Он сразу же просиял.

– Вы умеете хранить тайны? – спросил он.

Я чуть не рассмеялась ему прямо в лицо. Из миллиардов людей, когда-либо топтавших лицо планеты Земля, никто – ни единый! – не умел так хорошо держать рот на замке, как Флавия де Люс.

Я перекрестила сердце и губы и сделала двумя пальцами знак победы.

– Клянусь на крови, – сказала я. Это клятва, известная немногим.