Здесь могут водиться тигры

На глазах миллионов свидетелей я уничтожил всех лучших ученых мира!

Нет, не всех. Леске, я и еще несколько человек, стоявших позади машины, отделались тяжелыми ожогами. Я пострадал меньше всех, что еще больше усилило возмущение населения.

Следствие завершилось в рекордно короткие сроки, под аккомпанемент негодующих воплей и требований смертной казни.

"Уничтожить машину времени, - было их лозунгом, - и вместе с ней гнусного убийцу!"

Убийца!.. Я лишь стремился помочь человечеству. Тщетно пытался я объяснить, что это был несчастный случай - с общественным мнением спорить бессмысленно.

Однажды, несколько недель спустя, меня забрали из тайной тюрьмы и под мощной охраной отвезли в больницу, где лежал Леске. Он приподнялся на локте, и его обжигающие глаза уставились на меня. Больше я ничего не видел, только глаза; все остальное было скрыто под бинтами. Некоторое время он молча смотрел на меня... Вот тогда-то я понял, что такое настоящее безумие, полное хитрости и коварства.

Наконец Леске с усилием поднял забинтованную руку.

- Не нужно его казнить, - пробормотал он, обращаясь к собравшимся вокруг нас представителям властей. - Машину следует уничтожить, да, но ее части необходимо сохранить. У меня есть план наказания, которое куда больше подходит для этого человека, так безжалостно расправившегося с лучшими учеными Земли.

Я вспомнил о том, что Леске всегда меня ненавидел, и содрогнулся.

В последующие недели один из моих охранников со злобным удовлетворением рассказал мне о том, как разбирается на части моя машина и что ведутся какие-то секретные работы. Леске, не вставая с постели, руководил ими.

Наконец настал день, когда меня вывели из тюрьмы и я впервые увидел огромный маятник. И, глядя на него, я постепенно понял, в чем состоял коварный замысел Леске. Его безумная месть. Современные люди оказались не менее жестокими, чем древние римляне, приветствующие бой гладиаторов. Меня охватил панический ужас, я отчаянно закричал и попытался убежать.

Это только позабавило собравшихся на площади зрителей. Они смеялись и презрительно показывали на меня пальцами.

Стражники втолкнули меня в прозрачный купол маятника, и я, дрожа, лежал на полу, только сейчас осознав иронию судьбы. Маятник был построен из уникального металла и глассита, которые я использовал для создания своей машины времени! Из них возвели памятник моему уничтожению.

Толпа взревела от восторга, проклиная меня.

Послышался щелчок, и моя стеклянная тюрьма сдвинулась с места. Постепенно скорость нарастала. С каждым тактом дуга движения маятника увеличивалась. Помню, как я стучал в стекло и тщетно звал на помощь, как текла кровь из-под ногтей. Помню, как ряды белых лиц превратились в цепочку светлых пятен...

Вопреки моим ожиданиям я не лишился рассудка. Сначала я даже не возражал против этого - той, первой ночью. Спать я не мог, хотя особых неудобств не испытывал. Огни города были похожи на кометы с огненными хвостами, мечущиеся по небу, словно сполохи фейерверка. Однако вскоре я почувствовал резь в животе, а потом мне стало очень плохо. На следующий день ничего не изменилось, и я совсем не мог есть.

Прошло несколько дней - маятник не остановили. Ни разу. Пищу мне сбрасывали через специальные отверстия в небольших круглых пакетах, которые падали у моих ног. Первый раз, когда я попробовал съесть что-нибудь, меня постигла неудача; еда не желала оставаться в желудке. В отчаянии я колотил по холодному стеклу кулаками, пока снова не разбил в кровь руки. Я кричал, но мои слабые вопли лишь глухо отдавались у меня в ушах.

После бесконечного числа попыток я начал есть и даже спать, а маятник продолжал свое движение туда-сюда... Для меня сделали маленькие стеклянные петли, чтобы я мог пристегиваться на ночь и спать в беззвучной пустоте, оставаясь на одном месте. Я даже начал проявлять интерес к миру снаружи, наблюдая за мерно поднимающейся и опускающейся картиной до тех пор, пока не начинала кружиться голова. Монотонные движения никогда не менялись. Маятник был таким огромным, что за каждый взмах он преодолевал расстояние более ста футов. Я прикинул, что один такт занимает четыре или пять секунд.

Туда и обратно - как долго это будет продолжаться? Я не осмеливался об этом думать.

День за днем я изучал лица снаружи - люди с любопытством смотрели на меня. Они произносили слова, которых я не слышал, смеялись, показывали на меня пальцами - пленник времени, отправившийся в бесконечное путешествие без цели. Потом, через некоторое время - прошли недели, месяцы или годы? - местные жители перестали приходить; теперь меня навещали лишь туристы...

Пробил час, когда я понял, что обречен навсегда оставаться в своей тюрьме. И мне пришла в голову мысль написать отчет о моем пребывании внутри маятника. Постепенно эта идея настолько завладела мной, что я не мог думать ни о чем другом.