Здесь, на краю земли

— Не надо! — крикнул Перегрин, и, подстегнутый этим криком, я с ходу всадил меч Верзиле под лопатку. Он подавился очередным своим ругательством и застыл. Рванув меч на себя, я свободной рукой пихнул его в спину. Он грохнулся к ногам Перегрина, как медная статуя, даже земля загудела, и больше не двигался. Я обвел взглядом притихшую толпу, всех этих низколобых и коренастых ублюдков и сказал негромко и буднично:

— Так будет с каждым, кто посмеет хоть раз возразить мастеру. А теперь работать. Представление окончено.

И они разошлись. Охотно и торопливо. Никто не задержался возле мертвого тела, никто даже не взглянул, словно это была давно знакомая часть пейзажа. Перегрин не двигался, глядя на поверженного Верзилу с ужасом. Мне захотелось сказать что-нибудь ободряющее, вроде «не беда, малыш, все хорошо, что хорошо кончается». Но он вдруг поднял на меня огромные потемневшие глаза, и все, что я хотел сказать, застряло у меня в горле.

— Что вы наделали? — произнес он. — Что вы наделали?

— Я тебе помог, — не совсем уверенно ответил я.

— Кто вас просил? — горестно сказал он. — Я ведь крикнул вам, что не надо… Вы сами не понимаете, что вы наделали.

— По-моему, — сказал я, сдерживаясь, — я только что спас тебе жизнь. Но если ты недоволен, обещаю, что этого больше не повторится.

С этими словами я пошел к себе, держа на отлете окровавленный меч. Не задумываясь, походя осквернить благородное оружие и вместо благодарности за спасение жизни услышать такое. Поздравляю, князь.

Приказав Фиделину принести вина, я долго с отвращением вытирал клинок, потом подошел к окну с кубком в руке. Верзила в одиночестве лежал посреди двора. Народ суетился на лесах. Перегрина не было видно.

— Уберите падаль! — яростно заорал я.

Впору было напиться, что я и сделал. Пропади пропадом все перегрины на свете. Верзила заслуживал самое большее веревки. Висеть бы ему на какой-нибудь балке другим в назидание. Так нет, полез князь позориться. С фамильным клинком на мужика с лопатой.

— Ваше здоровье. — сказал я и чокнулся с кувшином.

Когда сгустились сумерки и вино подходило к концу, я был умиротворен, смягчен и благодушен. Вылив остатки в кубок, я услышал вдруг быстрые шаги на лестнице.

Дверь распахнулась и в комнату вместе со сквозняком ворвался Перегрин. В руках у него был все тот же шар, а в глазах такой ужас, будто только что при нем поубивали по крайней мере десяток Верзил, и к ним впридачу дюжины две женщин и детей.

— Князь, — молвил он, задыхаясь от бега, — все гораздо хуже, чем я предполагал.

— О, малыш… — протянул я. — Стоит ли так убиваться из-за какого-то толстого ублюдка. Плюнь ты на это все. — Я показал, как надо плюнуть. — Садись давай. Правда, я тут почти все выпил…

— Выслушайте, пожалуйста, — сказал он.

Изо всех сил стараясь говорить спокойно, он поведал мне, что в подвале центральной башни есть некий саркофаг, закрытый каменной плитой. Нужно его открыть и положить внутрь шар. В левый дальний угол, очень плотно к стенкам. Сделать это надо было еще утром, и мог это сделать только Верзила, и кроме него…

— Эту работу может выполнить любой, — закончил я снисходительно. — Если он, конечно, не такой дохлый цыпленок, как ты.

Он с досадой замотал головой.

— Только Верзила. И кроме него, пожалуй, только вы. Но насчет вас у меня серьезные опасения.

— Надорвусь, думаешь? — Я захохотал.

— Не в этом дело. Физическая сила — далеко не главное. Я не хочу подвергать вас опасности и никогда не обратился бы к вам, но сейчас выбирать не приходится. Вскоре остановить все это будет уже невозможно.

На вопрос о том, что это за «все это», Перегрин ответил, что замок, кажется, решил, что его строят неправильно и готов избавиться от всего, что мы тут нагородили.

Я рывком поднялся из-за стола. Меня качнуло. С грохотом опрокинулась скамья. Перегрин глянул на меня с сомнением, но затем пробормотал «может, это и к лучшему» и устремился к двери.

Мы спустились по лестнице, где Перегрин велел мне захватить факел, миновали темный пустой двор и остановились под лесами центральной башни. Накрапывал дождь. «Сюда,» — сказал Перегрин и нырнул в низкий проем в стене. Я последовал за ним и чуть не врезался лбом в еще одну стену. Вперед хода не было, зато справа была узкая винтовая лестница, уводившая вниз. «Скорее,» — шепнул Перегрин из темноты.

Ступеньки были слишком мелкие. Я семенил, оступаясь и придерживаясь за стену. Через несколько поворотов все это, наконец, кончилось, и, свернув в полукруглую дверь, мы оказались в сердцевине башни.

Это было круглое, гулкое помещение, почему-то очень холодное. Свет факела выхватывал из темноты часть стены, каменные плиты пола, и валявшуюся неподалеку деревянную лестницу. Перегрин проворно схватил ее и подтащил к открытому люку в полу.

— Все нужно сделать быстро, — сказал он, спуская лестницу вниз. — Я буду здесь, рядом. Если что, кричите, не стесняйтесь.