Здесь начинается Африка

Больше всего караванов в Хаммаде. Арабы предпочитают эти каменистые участки пустыни, потому что передвигаться по ним легче, чем по сыпучим пескам. К тому же эти невзрачные серенькие пустыни образуют для верблюда некоторое подобие пастбищ. Древняя арабская пословица гласит: «Верблюд возит золото, а ест колючки». В хозяйстве от верблюда используется все — даже моча употребляется в местной косметике для укладки волос.

Не менее утилитарно используется в сахарском хозяйстве и страус. Например, из кожи его делаются подметки для сапог, и, оказывается, это на редкость крепкие подметки. Страус очень силен: разозлившись, он способен своей лапой с двумя пальцами сбить деревянный косяк двери. К сожалению, французы безрассудно истребляли страусов в Сахаре.

А в далекие времена жили в Сахаре бизоны и мамонты, жирафы и носороги, пантеры и гиены, гиппопотамы и слоны (ведь именно слоны были основными «боевыми машинами» в армии Ганнибала) — все они изображены на знаменитой наскальной живописи Ахаггара. Но, несмотря на видимую безжизненность пустыни, в ней и сейчас насчитывается до 65 видов млекопитающих, 74 вида птиц, 530 разновидностей насекомых. К счастью, мне не пришлось повстречаться ни с одним из этих «видов». «К счастью» — потому что достаточно впечатлений от алжирской фауны я имела уже на побережье. Не говоря о том, что лягушки там размером с вполне упитанного цыпленка, саранча застилает небо, а улитки шевелят своими огромными рогами, словно быки, — в один из первых дней пребывания в Алжире мне пришлось близко встретиться со змеей. Она неожиданно оказалась на полу в комнате и своей неподвижностью и безобидностью напоминала палку. Я и приняла ее сначала за палку, и хорошо, что не наклонилась к ней сразу же, а просто подвинула ее ногой. В ту же минуту «палка» оказалась на другом конце комнаты. Тогда я решила выгнать ее. Однако при моем приближении она, извиваясь, с шипением кинулась ко мне. Я закрылась стулом и отскочила. Еще раз… Я снова отскочила и попробовала толкнуть ее стулом. Безуспешно. Мне почему-то эти «догонялки» показались скучноватыми, и я пошла в кухню, чтобы взять более подходящее оружие, швабру хотя бы. Когда я вернулась, змеи не было. Видимо, уползла так же, как и приползла. Для верности я перерыла всю квартиру: у змей к осени бывает привычка прятаться в доме в теплых матрацах или подушках. Один советский специалист вытряхнул змею из матраца, наводя весной порядок в своем жилище, — она там спокойно перезимовала. Своей «гостьи» я больше не увидела. Только потом я узнала, что это была гюрза, одна из самых ядовитых змей. После такого «боевого крещения» я относилась ко всяким змеям, скорпионам, называемым в арабском фольклоре «родными братьями гадюки», тарантулам и сколопендрам (встречалось там и такое!) с чувством превосходства и некоторого презрения. А близ города Алжира они часто ползают по дорогам — приходилось смотреть на землю внимательно. Красивая трава, которая цветет здесь большими желтыми и фиолетовыми цветами, так и называется — «змеиная». Начиная с весны ее вырубают — иначе змеи действительно будут прятаться в ней.

Итак, мы мирно едем по пустыне — все южнее, южнее. То здесь, то там на вершинах скалистых холмов возникают странного вида высокие башни, похожие на пирамиды, вылепленные из песка и глины. Оказывается, раньше они отмечали дорогу на юг, помогая ориентироваться караванам и армиям. А теперь остались как памятники богатого прошлого пустыни. Однако участки с такими башнями очень невелики. Оставался один ориентир — солнце. И еще… запах. Караваны особенно высоко ценили слепых проводников. У слепого обоняние развито до предела, и в пустыне он хорошо чувствовал запах верблюда. Идя впереди каравана, слепой проводник нюхал песок и точно определял те тропы, по которым шли его предшественники. Еще одним опознавательным знаком служили кости верблюдов, так как в пути было трудно лечить заболевших или упавших от усталости животных и их бросали на съедение шакалам.

До недавних пор Сахару не очень баловали своим посещением любопытные туристы. При французах на территории южнее Джельфы располагались одни лишь военные гарнизоны и при переезде через эту границу надо было ставить в паспорте печать. Южнее, где населенность вовсе незначительна, нравы проще. Идет караван из Мали, идет караван из Нигера. Поговорить с ними — они вовсе не знают, что такое паспорт. «Ах, — говорят они, — это бумажка? Бумажка у нас есть», — и достают грязный клочок газеты. Всякая напечатанная буква приобретает для них значимость документа.

Плотность населения к югу значительно падает. Здесь живут лишь в оазисах, часто отдаленных друг от друга на сотни километров. Если вся Сахара занимает 7 миллионов квадратных километров, то лишь 350 тысяч километров приходится на долю оазисов. «Сахара — это ад, оазис — рай», — говорят арабы.