Здесь, под небом чужим

– Слушайте, – сказал он и начал читать из книжки, возвышаясь над нами во весь свой рост, то и дело разрубая рукой воздух. – «Мой следующий фильм будет полной противоположностью всем этим банальным слюням. Я хочу рассказать подлинную историю одной женщины, которая влюблена в тачку, постепенно обретающую все атрибуты некогда любимого ею человека, чей труп везли на этой самой тачке. В конце концов тачка обретает плоть и кровь и превращается в живое существо. Вот почему свой фильм я назову „Тачка во плоти“. Ни один зритель, от самого рафинированного до совсем уж среднего, не сможет остаться равнодушным и не сопереживать моему маниакальному фетишистскому наваждению – ведь речь пойдет о совершенно достоверной истории, и к тому же воспроизведенной так правдиво, как не сможет ни один документалист. Хотя я категорически настаиваю, что фильм будет абсолютно реалистическим, не обойдется в нем и без сцен…»

– Что за х…ня?! – прервала его Надя.

– Сальватор Дали, – ответил Ян, подняв книжку над головой. – Вот какое надо кино снимать. А то все ваши военные да революционные древние страсти. Никому они не нужны, устарели, – он помолчал и добавил: – Как моя мазня.

– Ох-ох-ох! – сказала Надя. – Самопоедание. И всех остальных поедание. Ты же говорил, что сценарий получается. И мазилка ты гениальный.

– Ну да, гениальный. Никто не спорит. Только устарелый, как Леонардо. Всё это старо. Слушайте дальше. «Перед зрителями предстанут пять белых лебедей. Они будут показаны замедленными, тщательно проработанными изображениями с четкой, прямо-таки ангельской гармонией. Лебеди будут заранее начинены самыми настоящими гранатами, снабженными такими специальными взрывными устройствами, которые позволят с предельной ясностью увидеть, как будут разлетаться в клочья птичьи потроха и веером расходиться следы, прочерченные осколками гранат. Врезаясь в облако лебединых перьев, эти осколки воссоздадут в точности ту же самую картину, которая нам видится – или, вернее, грезится, – когда мы пытаемся представить…»

– Заткнись, изверг, – сказала Надя и обернулась ко мне. – Это он придуривается… Говори по делу, вредный Ян, говори про наш сценарий.

– Вот так всегда. Не дают умное слово молвить, – сказал Ян. – Затыкают рот. Сценарий ничего себе получается, кино, может, тоже получится. Сусли-мусли. Love story очередная.

Надя бросила ему гневный взгляд.

– Не, я ничего. Я не против, – стал он оправдываться. – Любовь миром движет. Только найдется ли мудак, который на кино ваше отвалит бабки. А вообще-то, воистину, все устаревает со страшной силой. Но если охота – творите, мать вашу. Только пока там, в вашей писанине, не хватает одного. Нет моста.

– Моста? – удивилась Надя.

– Какой мост вы имеете в виду? – спросил я.

– Мост. Просто мост. Мост связывает два берега. У вас же эта связь везде просматривается. Связывается разное, друг к другу не подходящее… Нужен мост… Хотя все устаревает… Даже с мостом… Эх, выпить бы сейчас!

– А давай выпьем, – с готовностью сказала Надя.

– Вот тебе! – Ян показал ей кукиш и удалился.

Когда я уходил, уже в дверях Надя сказала мне тихо:

– А ведь ты до сих пор свою Алину забыть не можешь.

– Допустим, – ответил я.

– Про нее ведь пишешь.

– Возможно.

Доктор Лобачев

Приближается Рождество. Сильный мороз. Пациентов становится все меньше, наверное потому, что поезда плохо ходят. Не хватает медикаментов и разных необходимых вещей. Нет, например, резиновых перчаток, даже гангрену приходится оперировать голыми руками.

Несколько дней тому в палате нижних чинов застал необычное возбуждение. Ходячие собрались в кучку у открытого окна, нещадно курили и что-то горячо обсуждали, даже не заметили моего прихода. А курить-то им здесь запрещено, тем более – растворять окно в такой мороз. Я остановился при входе. Услыхал: убаюкали, теперя до Страшного суда не встанет, жил собакой, псом околел. Тут я на них прикрикнул, окурки они выкинули, окно закрыли.

Что случилось, спрашиваю. Черта этакого жизни лишили, отвечают. Что за черт такой? Распутник этот. Да не распутник, а фамилие у него такое – Распутин. Баба его порешила, из маузера, три пули всадила. Девка, Настасьей звать. Он над ею поизгалял-ся, так она… Жил собакой, псом околел…

А на другой день стало известно, что девка Настасья не причем, и что убийцы – князь Феликс Юсупов и брат моей Принцессы Дмитрий. И она срочно уехала в Петроград.

Документ № 133

(фотокопия рукописного письма)

Дорогой обожаемый Доктор!