Здесь покоится Дэниел Тейт

Это было ФБР. Линч услышал выстрел и сообразил, что это. Передал охране Хидден-Хиллз, чтобы перекрыли ворота, и вызвал подкрепление. Он появился за дверью под вой сирен за какую-то секунду до того, как я испустил последний вздох. После коротких переговоров, во время которых Патрик с Лекс разбили мой ноутбук, а Линч ждал, пока подъедут копы, Патрик вышел из дома с поднятыми руками, и в одной из них был зажат револьвер – он снова защищал Лекс, в последний раз. Его увезли в тюрьму, где он признался в убийстве Дэниела Тейта. На вопрос, почему он это сделал, не отвечал.

Николас приезжал к агенту Моралес. Он хотел знать, почему она делает вид, что тело, найденное на полу в прихожей, принадлежит его брату, когда он точно знает, что это не так.

– А что я, по-твоему, должна говорить, молодой человек? – спросила Моралес. – По паспорту, выданному государственными органами, он Дэниел Тейт. Его родные – и ты в том числе – утверждали, что он Дэниел Тейт. А теперь ты хочешь сказать мне, что это не так?

– Не так, – сказал Николас. – Вы же знаете, что не так.

Моралес пожала плечами:

– Докажи.

– Проведите анализ ДНК и…

– Тело уже кремировали, – сказала Моралес, – по настоянию твоей матери.

Николас замер, напружинив все мускулы.

– Так нельзя. Вы же все знаете. Вам просто хочется закрыть дело.

Моралес наклонилась ближе к нему.

– Хочешь совет, молодой человек?

– Нет.

– И все-таки ты его получишь, – сказала она. – Живи своей жизнью. Твой брат мертв, и тот, кто его убил, проведет остаток жизни в тюрьме. Твое дело – заказать где-нибудь приличный памятник, и пусть для твоих родителей и сестры на этом все закончится. То, что случилось… Могло закончиться гораздо хуже.

Николас вспомнил то, что я сказал ему однажды, – что у Миа никого не останется, если правда о том, что случилось с Дэнни, всплывет наружу.

– Спасибо за помощь, – сказал он и вышел.

* * *

Лекс сидела у себя в комнате и разглядывала бейсбольную карточку. Мое лицо, под которым было напечатано мое настоящее имя, улыбаясь, смотрело на нее. Осторожно, медленно, чтобы не обжечь дрожащие пальцы, Лекс поднесла карточку к свече, и она затлелась, съежилась и почернела.

* * *

Через несколько недель памятник, о котором упомянула агент Моралес, уже стоял на могиле, и однажды ночью Николас и Рен встретились возле него, перебравшись через кладбищенскую ограду.

«Дэниел Артур Тейт, – было написано на памятнике. – Любимый сын, брат и друг».

Это было не совсем то, что я себе воображал, но все-таки дом.

Николас и Рен сидели на траве у моей могилы и по очереди потягивали из фляжки.

– Знаешь, мне кажется, он хотел мне рассказать, – сказала Рен. В день после моих похорон Николас решил, что довольно хранить секреты, которые больше ни к чему хранить. Он привел Ашера в дом и познакомил с родными. Рассказал им про Нью-Йоркский университет. И когда Рен однажды в школе приперла его к стене и сказала, что хочет знать правду, всю правду, он ничего не стал от нее скрывать. – Когда я видела его в последний раз, он пообещал мне, что все расскажет.

– И что бы ты тогда сделала? – спросил Николас.

Она вздохнула.

– Не знаю.

– Ты его любила?

Она сделала большой глоток и покачала головой.

– Я его почти не знала. – Она вздохнула. – Но, может быть, я могла бы полюбить его настоящего. Когда-нибудь.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – отозвался Николас.

– Когда ты уезжаешь? – спросила она.

– На будущей неделе. Мы с Ашером решили уехать пораньше. Мне просто нужно… вырваться отсюда. Я слышал, ты тоже переезжаешь?

Она кивнула:

– К родителям, в Дубаи.

Потом они долго сидели молча, время от времени передавая друг другу фляжку. Я хотел бы поговорить с ними. Попросить прощения, рассказать правду и загладить вину.

Но на все это человеку дается только одна жизнь, а моя была уже кончена.

– Мне пора идти, – сказал наконец Николас и поднялся.

– Да, мне тоже. – Рен положила руки на траву, и я понял, что это молчаливое прощание. – Знаешь, я так и не узнала, как его по-настоящему звали.

Николас посмотрел на памятник, где было выгравировано имя его брата.

– Я тоже, – сказал он.

И они ушли.

* * *

Я мог бы наговорить вам много всякого вранья о том, что случилось со мной. Может быть, мы с Рен и правда сбежали вместе. Может быть, меня арестовали вместе с Лекс и Патриком, и я пишу это в тюремной камере. Может быть, на самом деле я – выросший Николас, и сижу сейчас за компьютером в своей нью-йоркской квартире, и пытаюсь подобрать слова, чтобы как-то разобраться с этим страшным отрезком своей жизни.