Здесь ради торта (ЛП)

Мой взгляд находит переднюю часть его шорт, массивный контур давит на ткань, и новый прилив крови вызывает боль в моей женской части тела. Его руки лежат в карманах, и он поправляется, освобождая место в передней части своих шорт.

Я смеюсь, встречаясь с ним взглядом. Он пожимает плечами, но краснеет, и почему мне это так нравится?

— Думаю, мне стоит оставить тебя наедине, чтобы ты могла переодеться для пляжа.

Я киваю.

— Думаю, да.

Он выходит, закрывая за собой дверь ванной. Я поспешно запираю ее и лезу в сумку с туалетными принадлежностями.

Если бы не это «устройство для очищения лица», я бы превратилась в лужицу прямо здесь.

ГЛАВА 26

Клейн

Вот одна вещь о таких людях, как я. Мастерах Слова, как креативно называет меня Пейсли. Мы постоянно придумываем истории в своей голове. Или берем развивающуюся ситуацию и дорабатываем сценарий.

Иногда это повествование параллельно с катастрофическим мышлением.

Возможно, именно этим я сейчас и занимаюсь, лежа на этой кровати и ожидая, пока Пейсли закончит переодеваться.

Катастрофизирую.

Неужели Пейсли только притворялась, что ей нравится этот поцелуй? Что, если все так и было, и она сделала это, чтобы не ранить мои чувства, потому что я должен быть здесь с ней до конца недели, и, возможно, если бы я понял, что она ненавидит наш второй поцелуй больше, чем первый, я бы сбежал (поплыл? прыгнул на лодку?) с острова и оставил ее здесь, чтобы она встретила эту неделю в одиночестве.

Катастрофическое мышление или повествование? Зависит от читателя, я думаю.

Для меня этот поцелуй был сокрушительным. Это был ответ на давно мучивший меня вопрос. Неужели мы с Пейсли физически несовместимы? Для меня ответ — однозначно нет. Мягкая кожа Пейсли, запах цветов апельсина, маленькие звуки, доносящиеся из глубины ее горла и, помоги мне Господь, ощущение ее губ. Мягкие и податливые, идеальные, тающие на фоне моих.

Пейсли выходит из ванной в джинсовых шортах и тонкой белой майке. Ее глаза встречаются с моими, на щеках появляется персиково-розовый румянец. Из-за меня? Из-за нашего поцелуя?

Она застенчиво улыбается мне. Значит ли это, что мне не нужно будет катапультироваться с этого острова на следующем суде?

— Пейсли…

Она вытягивает руку.

— Ты выглядишь обеспокоенным, Мастер Слова. Не стоит.

— Это не был наш второй худший поцелуй?

Она медленно качает головой, ее улыбка маленькая, но искренняя, а глаза горят.

— Отнюдь нет.

Видно ли на моем лице чувство самодовольства? Возможно. Годы ушли на самобичевание из-за того ужасного выступления, а теперь я показал ей, что я лучше.

Исправил ошибку.

Она останавливается рядом с кроватью, упирается бедром в край матраса и смотрит на меня сверху вниз.

— Ты готов к пляжному волейболу и костру?

— Только если я смогу поднять свой воротник. Это похоже на ультрамодное мероприятие. Позволь мне взять ключи от моего парусника. Будут ли присутствовать фотографы? Ральф Лорен настойчиво предлагает поместить меня в свой летний выпуск.

Пейсли сдерживает смех.

— Не заставляй меня снова целовать тебя только для того, чтобы твой рот перестал говорить со скоростью мили в минуту, Мэдиган.

Сделай это, пожалуйста.

— Даже не мечтай, Ройс, — я сбрасываю ноги с кровати. — Кроме того, ты не можешь поцеловать меня сейчас. Мы должны были приберечь наши губы для публики.

Она внимательно осматривает мою одежду.

— Точно. Возьми с собой толстовку. Ночью на пляже может быть прохладно.

Она достает из шкафа, где висит ее платье, зеленую толстовку на молнии. Я делаю то же самое, доставая из ящика комода единственную толстовку, которую я взял с собой.

Взяв верхнюю одежду в руки, мы выходим из комнаты. Мы останавливаемся, чтобы попрощаться с Лозанной, которая говорит нам, что мама Пейсли и Бен уехали в квартиру, которую они снимают. Пейсли приглашает Лозанну, но та отказывается, заявляя, что лучше приготовит ужин.

— Не волнуйся, — успокаивает Лозанна, — она взяла суп с собой.

Мы выходим на уединенную прогулочную дорожку, и с каждым нашим шагом рев океана заполняет мои уши. В двадцатый раз с момента приезда я удивляюсь тому, что нахожусь здесь.

Уже достаточно поздно, чтобы большинство семей ушли с пляжа. Отдельные люди и несколько пар прогуливаются у кромки воды. Сегодня мы пришли сюда еще раньше, чем вчера. Небо все еще лимонно-желтое, но по краям темнеет, превращаясь в одуванчик.

Мы останавливаемся у нижней ступеньки на другой стороне песчаного холма. Вокруг собралась горстка — около пятнадцати? — людей. Я узнаю брата Пейсли, Шейна и Сиенну, но все остальные, играющие в волейбол, для меня загадка.