Здесь ради торта

— В этом гораздо больше смысла, чем в том, что я думал.

— А что ты думал?

— Что ты психически неуравновешенная, но достаточно горячая, чтобы это оправдать.

Я высовываю язык в ответ на его шутку, и он обхватывает меня рукой, притягивая к себе.

— Ты не обязана быть тряпкой.

— Если я не перестану быть тряпкой, что они сделают?

— Если ты будешь продолжать быть тряпкой, что ты будешь делать?

Я никогда не задумывалась о том, что это делает со мной. Или о том, что уже сделало.

— Я просто хочу, чтобы все были счастливы.

Клейн заправляет прядь волос мне за ухо

— В ущерб своему собственному счастью.

— Я не знаю, как стать другой.

— А ты хочешь?

— Да. Абсолютно. Я не хочу чувствовать себя ответственной за то, чтобы они были счастливы, когда они делают что-то дерьмовое. Я никогда не хотела этого. Я ненавидела это каждый раз, — слезы давят на мои глаза.

— Это не обязательно должно произойти на этой неделе. Или в этом году. Для перемен нужно время, — он берет мою руку и прижимается губами к костяшкам пальцев. Это мягкий поцелуй, но, тем не менее, он заставляет меня вздрогнуть. — Осознать это — первый шаг. Захотеть — второй.

Я поднимаю взгляд. Клейн знает, чего я хочу, и встречает меня на полпути. Поцелуй медленный, сладкий, нежное прикосновение губ.

— Мы все еще встречаемся с твоим отцом сегодня вечером? — спрашивает он, когда я отстраняюсь. — Ты можешь сказать «да». Никакого осуждения с моей стороны.

В ответ я лишь слабо киваю.

— Я уже сказала ему, что буду, и уже почти поздно отменять встречу.

— Тогда нам лучше вернуться и переодеться.

ГЛАВА 28

Клейн

«Пляжный клуб» — это ресторан высшего класса, примыкающий к отелю «Наутилус», в котором состоится свадьба Шейна и Сиенны. Белые скатерти накинуты на столы, а зеркальный бар отражает океан позади нас.

Пейсли ведет за собой, пробираясь через весь обеденный зал. За столиком в дальнем углу, возле стеклянного окна без единого пятнышка, сидит мужчина, повернувшись к нам спиной.

Если бы я ждал людей, то сел бы так, чтобы их видеть.

— Папа, — приветствует Пейсли голосом, которого я никогда раньше не слышал. Добрый, но сдержанный. Вежливый. Искусственный.

Услышав ее, он встает и кладет свою льняную салфетку на свободное место.

— Пейсли, — говорит он, крепко обнимая ее.

Разница между тем, как он обнимает свою дочь, и тем, как моя мать обнимает свою дочь, разительна.

— Папа, это Клейн. Клейн, это мой отец, Эндрю.

Мы пожимаем друг другу руки.

— Приятно познакомиться, сэр.

— Взаимно, Клейн. Интересное имя.

Я киваю, но молчу. Мало что можно сказать мне о моем имени, чего я еще не слышал. Шуток про нижнее белье[xlix] в школе было в изобилии. Дети могут быть жестокими, и когда дело касалось меня, у них было более чем достаточно материала. Я был бы счастлив, если бы мое имя было единственным, над чем они могли посмеяться, но это был не мой жизненный путь.

Мы рассаживаемся по своим местам: Пейсли рядом с отцом за квадратным столом, а я напротив него. Я представлял ее отца исполином, индустриальным магнатом, но он обычный парень, Джо[l].

Судить о книге по обложке, конечно, не принято, но я не думаю, что многие люди, взглянув на этого мужчину средней комплекции с редеющей линией роста волос, сочтут его измену Робин правдоподобной.

Эндрю заказывает бутылку каберне на стол, не спрашивая, устраивает ли это кого-то еще.

— Итак, папа, — говорит Пейсли после того, как мы заказали закуски и ужин. — Как поживаешь?

— Работаю не покладая рук.

Образный язык, конечно. Руки «белых воротничков» остаются целыми и невредимыми.

Пейсли откидывается на спинку кресла и потягивает вино.

— Как Перри?

— У нее все хорошо.

Пейсли объясняет мне:

— Перри — административный помощник моего отца. Она работает на него уже двадцать лет.

— Это… мило.

Неубедительно, но что еще я должен был сказать? Перри заслуживает повышения, независимо от размера ее нынешней зарплаты?

— Клейн, чем ты занимаешься?

Удивительно, что мы так долго добирались до этой точки разговора. Начинаем. Прежде чем я успеваю что-то сказать, Пейсли отвечает.

— Клейн — автор.

Я знаю, что Пейсли пытается уберечь меня от еще одного опыта, подобного тому, что я пережил с ее матерью в ночь нашего знакомства, но все в порядке. Она не обязана лгать ради меня.

— Начинающий писатель, — поправляю я.

— Ненадолго, — отвечает Пейсли. Она смотрит на отца. — Моя фирма недавно запустила цифровую маркетинговую кампанию, сосредоточенную на работе Клейна, с целью создать и укрепить его онлайн-охваты, чтобы привлечь заинтересованного издателя.

Приносят закуски, и я сжимаю руку Пейсли, лежащую на столе.

— Ничего не имею против твоей книги, Клейн, но, Пейсли, если бы ты работала на меня, ты бы не стала выдавать чересчур затейливые фразы о том, что ты что-то выдумала и выложила это.

Пейсли опускает глаза к своей тарелке с дыней, обернутой прошутто.

— Это не то, чем я занимаюсь.

— А чем же вы занимаетесь, Эндрю? — я меняю тему ради блага всех сидящих за этим столом. Если мне придется еще хоть раз выслушать, как он принижает свою дочь, ему не понравится то, что я скажу.