Здесь русский дух...

Но о девках ли думал Петр, когда его на настоящее дело взяли? Другой бы молился, чтобы по пути, не дай бог, не напороться на лихих людей, а этот, напротив, уже мыслил, как будет драться с поганым народцем.

Фыркал под парнем конь, выпуская из ноздрей пар, тряс гривою. Холодно. Лютый мороз. Конь мог разбежаться, малость разогреться, но всадник его сдерживал. Нельзя, мол, отрываться от общего строя. Таков порядок.

Так и ехали. Впереди Федор с Иваном Шишкой, а за ними братья Романовские, остальные замыкали строй. Возницы кнутами машут, кричат на своих озябших лошадок. Ну, мол, прибавьте ходу. Из-за вас ведь плетемся. Те все равно не спешили. Накануне выпал сильный снег, поэтому они и тянули изо всех сил, пытаясь преодолеть глубокие сугробы.

…Думали, так без приключений и доедут до места. Мол, какой упырь в такую лютую пору захочет вылезать из своего угла? Казаки ошибались. Когда до Нерчинска оставалось совсем ничего, из лесной полосы, примыкавшей к усеянной ледяными торосами Шилке, прямо на них выскочила добрая дюжина конников. На казаков они не походили, а больше на гулящую голытьбу. Кто-то в овчинных полушубках, перетянутых кушаками, кто-то в «барнаулках» — больших бараньих тулупах, другие напялили на себя ватники. Все при саблях и мушкетах.

Злодеи! — сразу понял Опарин. Те по-разбойничьи свистели и громко кричали, пытаясь напугать казаков.

— Братцы, зададим-ка им жару! — вынимая из ножен саблю, обратился к товарищам Федор. — Э-эх! — пришпорил он коня. — Давай, не подведи! Смерть злодеям! — уже на ходу закричал казак.

— Смерть им!.. Смерть!.. Ну их, поганых!.. — раздалось за спиной мужчины.

Тот дурак, кто сам себе враг! — злорадно усмехнулся Федор, сбивая с лошади первого попавшегося ему под руку вора, пытавшегося целиться в него из мушкета.

— Эй, Петька-а! — кричал он сыну. — Ты не особенно там геройствуй! Действуй наверняка…

Разве того остановишь! Поди, одной крови-то.

— На тебе, получи, поганый! — взмахнув на скаку саблей, закричал молодой казак падающему с коня злодею.

— Так их, сынок! Поделом ворюгам! — похвалил его отец.

Тот уже искал новую жертву. Ух! — и обезглавленное тело очередного грабителя тяжело свалилось с седла.

— Батька-а! — закричал Петр. — Я еще одного усмирил…

— Давай, сынок, давай!.. Человек сам себя может уничтожить… Не мы им смерть принесли, а сами ее пришли искать! Вот и получили…

Звенели клинки, падали наземь вражьи тела.

— Бей их, бей! — закричал старшина.

Увидев перед собой бывалых рубак, оставшиеся в живых лиходеи повернули к лесу. Казаки хотели преследовать их, но передумали.

— Пусть себе живут, — сказал Федор. — Все равно с такой жизнью они долго не протянут. Не мы, так другие их побьют… Дураки! Чем людей грабить, лучше б землю пахали. Нам люди нужны здесь, а не головорезы…

Все так и шло. То своя разбойная братия на их пути встретится, то чужая. Сейчас еще ладно. Труднее пришлось в прошлый раз, когда на бравых казаков напал отряд монгольских «черных воинов», орудовавших на границе и нападавших на русские обозы с налогами. Тогда Федор с товарищами добирались до Шилки, груженные налогами, когда вдруг из речной заводи навстречу им выскочили лодки с вооруженными людьми. Маньчжуры! — вначале подумали казаки, но когда в них вместо пуль полетели стрелы, тут же поняли, что это «черные воины». Казалось, конец. Казаки налегли на весла, и лодчонка легко и шустро пошла по воде. Остальные мужчины вели огонь по злодеям. Так и ушли…

Беды казаков, впрочем, не завершились. На Руси всегда имелись желающие поживиться за чужой счет, поэтому и воры, и грабители, и убийцы никогда не переводились.

…Усталые, но довольные, добрались казаки до заставы. Щеки красные, бороды покрыты инеем.

— Кто такие? — сняв пищаль с плеча, спросил сторожевой — невысокий большебородый служивый в бараньей шапке и огромном тулупе.

— Албазинские мы… Налог везем сдавать приказчику, — ответили ему.

— Тогда проезжай, — поднимая опускное бревно, запиравшее проезд, позволил служивый. — Только обратите внимание: приказчик у нас строгий. Коль чего не так — до смерти забьет…

— Да уж, слыхали, — ответили ему.

2

О Нерчинском приказчике, боярском сыне Павле Шульгине, присланном в 1673 году из Тобольска на смену бывшему здешнему голове Даниле Аршинскому, уже давно ходила недобрая слава, так как несправедливостью, взяточничеством и жестокостью он превзошел всех своих предшественников. Вместе с тем Шульгину никто не мог отказать в энергии и деловом чутье. Он первый разгромил забайкальских монголов — табунутов, не желавших признавать русского царя, построил Еравинское поселение, далеко на восток, аж по реке Аргуни распространил границы русского влияния. При Павле нашли прямой путь из Иркутского поселения по Селенге и Уде на Плотбище, названное впоследствии Читой, и открыли Нерчинские серебряные рудники. При Шульгине началась регулярная доставка хлеба из Енисейского воеводства в даурские поселения. Кроме всего прочего, он сумел подчинить себе вольнолюбивое и непокорное Албазинское поселение.