Здесь стреляют только в спину

Когда мы выбежали на полянку, там все было о’кей: вертолет на месте – в ромашках, пилот сидел в кабине. О захвате и речи не шло – по крайней мере, не обсуждали. Каждый втихомолку надеялся. Но просчитались – бежать было дольше, чем ему заводиться. Однако попытка не пытка, в лоб не дадут – в любом случае бежать... Перепуганный пилот задергал свои рычаги, заиграл кнопочками. Винт начал медленно вращаться, убыстрял обороты. Когда мы подбегали, шквал ветра уже положил ромашки, полозья оторвались от земли. Проделывать излюбленный трюк голливудских героев – воздушную прогулку на полозьях – никто почему-то не решился. Открыли беспорядочный огонь по кабине. Было видно, как пилот дернул головой, точно эпилептик, потерявший управление вертолет завалился на хвост, развернулся на девяносто градусов и банально рухнул, подломив полозья. Как в замедленной съемке, деформировалось брюхо, вылетали стекла...

– В лес уходим! – орал Борька. – Пошли, пошли!..

Мы неслись, окрыленные удачей. Вбежали в сосняк, повернули направо, к обрыву. Высота приличная, склон отсутствовал – стена падала почти отвесно на камни и в заросли крупнолистной крапивы. Искать что-то более пристойное не оставалось времени. Первые же древовидные у обрыва – морщинистые сосны не первой свежести – стали опорами. Специалисты по узлам – один другого ученее. Сошлись на якорном. Две сосны оплели веревками, сбросив концы в пропасть. Борька и Сташевич провалились первыми. Пару минут воздух сотрясали матюги, затем откуда-то снизу глухо проорали: «Теперь бабы!» Господи, да лучше бы я спрыгнула! Ладони горели (от бесчисленных шараханий защитные перчатки истерлись до дыр). Бездна опрокидывалась, летела в глаза. Я билась драной курткой о глинистую стену, натыкалась на сучки, коренья. Пытаясь объехать гнилушку с расщеперенным концом, совсем забыла о законах физики: оттолкнувшись от обрыва, проскользнула опасный участок и с воплем вонзилась в стену. Но продолжала опускаться, чтобы внезапно через полметра обнаружить пустоту! Как странно: веревка кончилась, а стена еще нет. Поболтав ногами, я отпустила обрывок, ударилась пятой точкой и, визжа фальцетом, поехала по откосу в крапиву. Меня остановили, чуть не выломав плечо, в полуметре от острых ощущений. Борька ловко подцепил меня под мышкой, подбросил, чтобы самому не упасть, снова поймал, утвердил вертикально, отметив с уважением:

– Ты неподражаема, Дарья. Не спуск, а симфония...

* * *

Нить оврага стремилась к бесконечности, мой желудок – к горлу, а всё вместе – к логическому завершению. Я задыхалась. Кислород в «баллоне» кончился – решительно, в глазах вертелась карусель – пестрая, как гавайская рубаха. Где у нас тропа, а где стены, я уже не различала – штормило страшно. Борька обогнал меня, как стоячую.

– Прошу тебя... – прохрипел он, – в час розовый, Дарья... Прибавь ходу, эти ублюдки слетятся ко взрыву вертолета, как шакалы на наши с тобой трупы...

– Не могу, Боренька, я сейчас ласты заверну... – изнемогала я, молотя руками по воздуху.

– Ну, смотри... – безжалостно пыхтел Борька. – Жить захочешь – побежишь. И учти, мы не оглядываемся...

И с ревом ушел в отрыв. И не оглянулся посмотреть... Я осталась одна. Вписалась в одну излучину, другую. И, не справившись с управлением, влетела в густую крапиву. По инерции пробороздила ее насквозь, проехалась по глинистому обрыву, упала. Больно как, мамочки... В голове стучало, как в крупнокалиберном пулемете. Я пыталась подняться, но не могла.

– Подождите, не убегайте... – шептала я. – Побойтесь бога, вы что, у меня же груз...

Ага, дождешься от них понимания. Никакой логики. Я оперлась на больную руку, позабыв, что она больная. Боль зажглась, словно нож всадили и провернули. Локоть надломился, рука скользнула с бугра, и я упала лицом в молодые росточки крапивы. Самое жгучее, что можно представить! И куда все подевалось – кессонная болезнь прошла, боль в голове потухла... Я чувствовала себя прекрасно – насколько это можно при горящем лице. Тут и дошло: ты одна, совсем одна... Опять одна!!! Лицо пылало, да и шут с ним, красота – удел избранных, а мертвая красота – вообще не по мне. Догоняй своих!

Я подскочила – как лопатой огрели. Но даже разогнаться не успела. Зашуршало везде – сзади, спереди. Хлынула глина с обрыва. Двое в черном, в плотных шапочках ловко съехали вниз, перебирая ногами. Класс, машинально оценила я. Вот у кого надо брать уроки. Задний приземлился не совсем удачно – на руки; у первого получилось изящнее. Он шлепнулся на пятки и щегольским движением скинул с плеча автомат.

– Опаньки, курочка... А ну, засни.