Здесь умирает надежда

— Да, я люблю его. Конечно, я люблю его. Вы видели этого человека?

Все официально познакомились с ним на вечеринке, которую я устроила, но я злилась на него, так что первое впечатление было не очень хорошим. С тех пор я пригласила каждую из них на ужин к нам, Карсон готовил и устраивал им экскурсию по своим книжным полкам.

Он легко очаровывал их.

— Он единственный, кто может противостоять мне, не дрогнув, — продолжила я. — Он трахается, как жеребец, с ним никогда не бывает скучно, и у него есть все эти восхитительные и темные уголки, которые можно исследовать.

Я нахмурилась, думая обо всем, что только что сказала.

— Что со мной стало? — Я нахмурилась. Я забеременела и влюбилась до тридцати лет. Это не то, чего я хотела от своей жизни. Я должна быть эксцентричной, богатой тетей для ваших спиногрызов, покупать им выпивку и спать с их друзьями. — Я уставилась на коктейли перед нами. — А я даже пить не могу!

Теперь я действительно волновалась.

— Не волнуйся, я выпью за тебя, — быстро предложила Стелла.

Я улыбнулась, но отмахнулась от нее.

— Детка, все будет хорошо, — сказала Ясмин, потянувшись, чтобы сжать мою руку. — Ты будешь крутой мамой, не похожей ни на кого другого. Ты отправишься на «Burning Man» с ребенком, привязанным к груди. Будешь устанавливать свои собственные правила. Ты будешь великолепна. Обещаю.

Я прищурилась, глядя на нее, но слова дошли до меня, и я немного расслабилась.

— Да, — согласилась я. — Да, я буду великолепна.

— За Рен и ее потомство, — весело провозгласила Зои.

Они все чокнулись бокалами, пока я сидела, нахмурившись. Пока я не подумала о том, что будет. Что мы с Карсоном можем сделать, как семья. Что мы можем создать. Тогда я начала чувствовать надежду. Счастье. Абсолютно ничего не зная о том, что меня ожидает.

Карсон, конечно же, должен был прийти на мой первый прием к врачу. Несмотря на то, что в шесть недель смотреть почти не на что, и все, что сделает доктор, — это пошариться у меня во влагалище и скажет не пить коктейли.

Карсон, что неудивительно, меня не послушал. Он просто сказал:

— Я за рулем.

Например, теперь, когда я беременна, я не могла водить машину. С другой стороны, до этого он тоже не давал мне сесть за руль. Продолжал бормотать, что у него нет «желания умереть», хотя я напомнила ему, что у меня есть права на тяжелое транспортное средство, и я проехала на старом ржавом пикапе через Атласские горы без единой царапины.

Я не пыталась спорить с ним о вождении или о докторе. Я слишком устала. Это был мой главный и самый раздражающий симптом. А еще утренняя тошнота, но огромная миска картофельного пюре Карсона приводила меня в порядок.

Усталость, однако… убивала меня. Я спала в три часа дня. Засыпала на очень важном и серьезном заседании правления одной из моих благотворительных организаций. И я крепко засыпала в ту секунду, когда мы с Карсоном заканчивали заниматься сексом. Мертвым сном. Иногда еще до того, как он выходил из меня. И смеялся над этим.

У меня было всего шесть недель, так что смотреть особо не на что, но они все равно сделали УЗИ. Карсон держал меня за руку, пока мы смотрели на крошечный арахис. И когда мы наблюдали за мерцанием сердцебиения.

Мое собственное сердце затрепетало, увидев его там. Уже живое существо.

Наше.

Карсон пристально смотрел на него, крепко сжимая мою руку. Я никогда не видела его таким… очарованным. Из-за маленького мерцающего ореха на экране.

Как только мы закончили, сели поговорить с врачом.

— Хорошо, давайте пройдемся по основам, — сказала женщина, откладывая карту. — Ты можешь выпить кофе. Однако я бы придерживалась одной чашки в день. Кроме того, любые блюда безопасны до тех пор, пока ты их разогреваешь. И никаких роллов.

— Конечно, — ответила я, серьезно кивая.

Я почувствовала на себе пристальный взгляд Карсона.

— Вчера ты ела суши на обед, — обвинил он.

Я резко повернула к нему голову.

— Стукач.

Доктор добродушно улыбнулась нам.

— Сильно не волнуйтесь, папа. Женщины созданы для этого. — Она снова взглянула на таблицу. — Увидимся на двенадцатой неделе.

Я почти ничего не слышала из того, что она говорила. Я была сосредоточена на том, как она назвала Карсона.

Папа.

Такой титул не должен подходить этому человеку. С такими мускулами, линией подбородка, угрожающим видом.

Но ничто не подходило ему больше.

Она оставила нас одних в кабинете, чтобы я снова оделась.

Карсон наблюдал за мной, и я остановилась, надевая ботинки.

— Рен? — спросил он, слишком хорошо зная меня и все мои тонкости.

— Мне страшно, — прошептала я, потирая свой плоский живот и глядя в глаза любимого мужчины.

— И это нормально, — ответил он. — Я прожил то, что многие люди назвали бы жестокой и смертельно опасной жизнью, но ничто так не пугает меня сильнее, чем это. — Его глаза были прикованы к моему плоскому животу. Но страха, о котором он говорил, не было. Только удивление. И любовь.

У меня защипало в глазах, и я проклинала гормоны, бурлящие в моем теле, за то, что мне хотелось разрыдаться по любому поводу.